Говард Пайл - Пираты южных морей

Вот один лишь пример. После захвата Эриком Кобхэмом испанского судна в Бискайском заливе, когда сопротивление врагов было подавлено и ярость сражения угасла, он приказал своим людям связать капитана и команду, вообще всех испанцев, находившихся на борту (неважно, вооруженных или нет), зашить их в грот-мачту и бросить за борт. Когда через несколько дней парус вынесло на берег, в нем было двадцать мертвецов.

Конечно же, подобные деяния, как того и следовало ожидать, не оставались неотомщенными, и в оплату долгов жестокого Кобхэма испанцы тоже загубили немало жизней.

Теперь вы и сами убедились, что в Англии во время войны с Испанией процветало самое настоящее пиратство. Причем власти, как уже упоминалось ранее, не только ему попустительствовали, но и одобряли: участие представителей знати в подобных, с позволения сказать, мероприятиях отнюдь не считалось зазорным. Постепенно смертельная некогда вражда между протестантством и католицизмом начала ослабевать. Религиозным войнам было еще далеко до завершения, однако, образно выражаясь, ножны теперь не отбрасывались, когда обнажался клинок. Настало время номинального мира, и в Англии выросло целое поколение, которое уже не считало приемлемым сражаться со страной, с которой их родина официально не находится в состоянии войны. Но, увы, брошенное семя дало всходы: стало понятно, что вполне возможно безнаказанно грабить испанские суда. Если жестокость и страсть к кровопролитию один раз получили прощение, остановить их дальнейшие проявления уже практически нельзя.

Теперь в Европе Испании почти ничего не угрожало, однако в Вест-Индии она постоянно воевала, причем чуть ли не со всем миром — с англичанами, французами, голландцами. Надо было любой ценой удержать свои завоевания в Новом Свете: для Испании это было едва ли не вопросом жизни и смерти. К тому времени она постепенно утратила свои позиции в Европе, Реформация сильно пошатнула мощь этой католической империи. Америка была ее сокровищницей, на нее одну возлагала Испания надежды регулярно пополнять золотом и серебром свой изрядно прохудившийся кошель. Именно поэтому она и боролась столь энергично и отчаянно, не желая никого допустить к своим колониям: тщетные усилия, ибо старый порядок, на котором зиждилась ее мощь, рухнул уже безвозвратно. Но Испания по-прежнему изо всех сил противилась судьбе, и потому в тропиках Америки шла одна долгая, бесконечная война: между ней и всем остальным миром. Сие обстоятельство и способствовало процветанию в этом регионе пиратства, которое было уже давно запрещено в Европе. В далеких южных морях, где для того, чтобы разбогатеть, вполне достаточно было перерезать кому-нибудь глотку, существовал лишь один закон — беззаконие и признавалось одно-единственное право — право сильнейшего.

К северу от северо-западной оконечности острова Эспаньола, который сегодня называется Гаити, на той стороне узкого, шириной всего восемь километров, пролива лежит горбатый островок причудливой формы, отдаленно напоминающий панцирь гигантской черепахи. Именно это сходство и определило в свое время название острова: Тортуга-де-Мар, что в переводе с испанского обозначает «морская черепаха». Это всего лишь жалкий клочок суши, размером приблизительно тридцать на десять километров, и на карте он едва ли больше булавочной головки. Но именно здесь и находился, образно выражаясь, очаг возгорания того страшного пожара человеческой злобы, алчности, жестокости и похоти, что прокатился по южным морям и разнес ужас и смерть по всей испанской Вест-Индии, от Сант-Августина до Тринидада, от Панамы до побережья Перу.

Приблизительно в середине семнадцатого века некие французские авантюристы отправились на баркасах и шлюпках с укрепленного острова Сент-Кристофер на запад, намереваясь найти там острова. «С невыразимым восторгом» узрев Эспаньолу (на которой, как следует из названия, уже обосновались к тому времени первые испанские поселенцы), они высадились на сушу и направились в глубь острова, где обнаружили несметное количество одичавших коров, быков, лошадей и свиней.

Поскольку кораблям, возвращавшимся из Вест-Индии в Европу, требовалось пополнять запасы продовольствия, еда, в особенности свежая, на островах Испанских морей пользовалась большим спросом. Стало быть, заготовка говядины и свинины и ее продажа направляющимся на родину кораблям обещала крупную прибыль.

На Тортуге

Северо-западное побережье Эспаньолы, обращенное к восточному выходу Старого Багамского пролива, что между Кубой и Большой Багамской банкой, лежало практически на главной магистрали тогдашних мореходных путей. Французы-первопроходцы не замедлили воспользоваться той двойной выгодой, что обещал им остров: даровой одичавший скот и готовый рынок сбыта для него. И вот, словно рой комаров, устремились они на баркасах на Эспаньолу и заполонили всю ее западную оконечность. Там они и обосновались: забивали скот, солили, коптили и вялили на солнце мясо и проматывали заработанные тяжким трудом денежки в необузданных кутежах, возможностей для которых в испанской Вест-Индии всегда было предостаточно. Кстати, само название «буканьеры» происходит от французского слова «boucaner» — заготовлять впрок (рыбу или мясо).

Поначалу испанцы не обращали внимания на бродяг-французов, которые без лишнего шума вытаскивали свои лодки и каноэ на берег и отстреливали одичавших бычков, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Когда же число незваных гостей стало исчисляться десятками, а затем и сотнями, дело приняло несколько иной оборот, и среди испанских поселенцев начало нарастать недовольство.

Однако беспечных буканьеров это ничуть не озаботило, их беспокоило совсем другое: нехватка на Эспаньоле удобных мест для погрузки.

В поисках выхода отряд охотников рискнул пересечь узкий пролив, разделявший главный остров и Тортугу. Здесь-то французы и нашли то, в чем так нуждались: удобную гавань, как раз на слиянии Наветренного и Старого Багамского проливов. Это чрезвычайно их обрадовало: теперь четыре пятых торговых судов, курсирующих между Испанией и Индией, будут следовать как раз мимо их причалов.