Джеймс Купер - Приключения Мильса Веллингфорда

— Я боюсь, не опасна ли болезнь Грации?

— Будем надеяться, что нет, дитя мое. Она изменилась, это верно. Она избегает общества, и, несмотря на всю свою любовь к Люси, отказывается от ее приглашений погостить в Нью-Йорке, хотя отлично знает, что Люси не может ездить в Клаубонни.

Мне теперь стало все ясно.

— Грация ждет меня? — осмелился я, наконец, спросить, хотя голос мой сильно дрожал.

— Да, конечно, и очень обрадуется, увидев вас.

— Люси думает побывать летом в Клаубонни? — спросил я.

— Надеюсь, хотя она не может располагать своим временем. Вы видели ее брата, Мильс, не правда ли?

— Я встретил его на улице, затем видел в театре с Мертонами и Люси. Молодой Дреуэтт был тоже там, со своею матерью.

Добрый пастор посмотрел мне прямо в глаза:

— Что вы думаете об этом молодом человеке? — спросил он, сам того не подозревая, что вонзает мне нож в самое сердце. — Нравится он вам?

— Я понимаю, вы намекаете на то, что мистер Дреуэтт просил руки мисс Гардинг.

— Я бы вам не доверился, если бы сам Дреуэтт не говорил об этом всем и каждому.

— Конечно, в виду устранения других претендентов, — сказал я с горечью, будучи не в силах побороть себя.

Мистер Гардинг показался удивленным и даже рассерженным моим замечанием.

— Я от вас не ожидал этого, дитя мое, — сказал он. — Зачем видеть в людях дурное? Что же тут неестественного, что Дреуэтт старается обеспечить за собой право на Люси? И какое в том зло, что он говорит вслух о своих чувствах?

Я был неправ и вполне заслужил этот упрек, а потому и постарался смягчить свою вину:

— Мое замечание неуместно, я сознаюсь в этом, тем более, что его ухаживанья начались еще до смерти миссис Брадфорт, следовательно, у него нет корыстных целей.

— Совершенно верно. Вы привыкли к Люси с самого детства, любите ее, как сестру, и вам, понятно, странно, что она может возбудить серьезную страсть; но вы сами знаете, что она действительно обаятельна, хороша собой, и вообще прекрасная девушка.

— Кому вы это говорите, и кто в этом убежден более меня?!

Грация ждала меня. У двери стояла Хлоя, негритянка, дальняя родственница Неба, исполнявшая у Грации роль горничной. Она мне улыбнулась и сделала реверанс.

— Мисс Грация послала меня сюда, хозяин, сказать, что она ждет вас в семейной зале.

— Спасибо, Хлоя. Позаботьтесь, чтобы никто не помешал нам. Я больше года не видел свою сестру.

— Конечно, да, хозяин. А Неб, где теперь он?

— Он придет поцеловать вас через десять минут, Хлоя.

Я скорыми шагами направился к нашей заветной комнате. Открыв дверь, я приостановился, думая, что сестра, по обыкновению, бросится в мои объятия. Но в доме царила мертвая тишина, точно тут находился покойник. Грация сидела на кушетке, будучи не в силах подняться и двинуться от слабости и волнения. У меня не хватает слов, чтобы описать, что я чувствовал при виде ее. Я был подготовлен к тому, что она изменилась, но не ожидал найти ее стоящей одной ногой в могиле.

Грация слабо протянула мне руки; я бросился к ней, сел около нее и осторожно привлек ее к себе. Несколько минут мы оставались так молча.

— Я боялась, — сказала она наконец, — что ты приедешь слишком поздно.

— Грация, что ты хочешь этим сказать? Что с тобой?

— Разве надо объяснять тебе, Мильс, разве ты сам не понимаешь?

Я ничего не ответил, а только пожал ей руку. Я слишком хорошо понимал эту ужасную историю. Но для меня оставалось загадкой, как это Грация могла так глубоко любить такого ничтожного и пустого человека. В невыразимой душевной скорби я проговорил довольно громко:

— Подлец!

Грация, остававшаяся до этой минуты склоненной на моем плече, вдруг подняла голову. Во взгляде ее был упрек.

— Мильс, дорогой мой, выслушай меня, — сказала Грация, судорожно сжимая мои руки. — Ты должен заглушить в себе всякий гнев, чувство мести, даже оскорбленное самолюбие. Принеси мне эту жертву. Если бы я была виновата, я готова принять всякую кару; но все мое преступление в том что я не могу справиться со своим чувством; неужели же за это мое имя будет связано с двусмысленными сплетнями, вызванными вашей ссорой?! Потом вспомни, что вы жили как родные братья; вспомни, Гардинга твоего опекуна, подумай о моей дорогой, верной Люси…

— Да, верная Люси, которая остается в Нью-Йорке, когда ее место около тебя!

— Ей неизвестно, в каком я состоянии, ни причины этого. Но прежде чем выйти из этой комнаты, ты мне должен дать одно обещание.

— Разве я в чем-нибудь отказываю тебе? Но, Грация, я соглашусь только под одним условием

— Каким? Я заранее соглашаюсь на все.

— В таком случае я обещаю тебе не спрашивать у Руперта отчета в его поведении, да и вообще не делать ему никаких вопросов, ни даже упреков, — добавил я.

— Теперь говори мне свое условие, каково бы оно ни было, я все принимаю.

— Ты должна предоставить мне полное попечение о твоем здоровьи и позволить мне позвать сюда доктора, и всех, кого я найду нужным.

— Только не его, Мильс!

— Не беспокойся: его присутствие выгнало бы меня самого из дома. Ну, а на все прочее согласна?

Грация утвердительно кивнула головой.

После некоторых колебаний я решился написать Люси. Хотя она и предпочитала меня Андрею Дреуэтту, все же она была попрежнему привязана к Грации и не замедлит приехать в Клаубонни, как только узнает истину.

По ту сторону реки проживал очень знающий доктор Бард, к сожалению, переставший практиковать. Я и ему написал наудачу, умоляя приехать в Клаубонни. Затем отослал Неба с моими посланиями.

Прошло два дня. Я встал с восходом солнца и тотчас поехал верхом навстречу «Веллингфорду».

Когда шлюпка приблизилась, я увидел в ней господина средних лет, высокого, худощавого, но с внушительной наружностью.

Это был доктор Пост, один из лучших докторов Нью-Йорка. Я поспешил поздороваться с ним, но не успел я еще подъехать к нему и соскочить с лошади, как ко мне подбежал Мрамор.

— Вот и я, Мильс! — вскричал мой лейтенант. — На этот раз далеко от соленой воды. Так вот оно, знаменитое Клаубонни! Но что это там виднеется, против холма, с какой-то машиною, вертящеюся в воде?

— Это мельница, друг мой, а колесо это то самое, которое погубило моего отца. Помните, я рассказывал вам?

Мрамор грустно посмотрел на меня, как бы смутившись, что напомнил мне о столь тягостном событии, потом пробормотал.

— А мне так не приходилось терять отца! Не было такого чортова колеса, которое бы могло похитить у меня того, кого я не имел никогда. Ах, да, кстати, Мильс, в кормовой каюте с нами приехало сюда чудо красоты.

— Это, должно быть, Люси. — И, бросив доктора и Мрамора, я одним прыжком очутился у двери каюты.

Это действительно была Люси. Мы молча обменялись рукопожатиями, и я догадался по ее беспокойному взгляду, что она боялась расспрашивать меня.