Джеймс Купер - Мерседес из Кастилии

— Раз вы серьезно решили принять участие в нашей экспедиции, — сказал Колумб, — ту я считаю, что вы наметили уже и ваши условия, и если вы желаете, то мы можем теперь же решить этот вопрос! Пройдемте в смежную комнату, где я покажу вам все необходимые документы и где мы подпишем условие.

— Прекрасно! Я готов! — согласился сеньор Пинсон.

Весть о том, что Мартин-Алонзо Пинсон намерен отправиться с Колумбом, распространилась в Палосе с быстротой молнии, и вскоре желающих принять участие в экспедиции явилось больше, чем было нужно.

Семья Пинсон усердно принялась за снаряжение экспедиции; один из братьев Мартина-Алонзо, Винцент-Янес, моряк по профессии, принял на себя командование одной из каравелл, другой же брат принял на себя обязанности лоцмана. Однако, как это всегда бывало, семья Пинсонов имела много сторонников, но имела также в своих врагов; эти враги, конечно, составили в данном случае оппозицию к всячески старались вредить успехам экспедиции, и чем ближе подходил момент отплытия тем ожесточеннее велась борьба, так что даже некоторые из добровольных участников экспедиции, под влиянием этой оппозиции, вдруг отказались, а некоторые даже просто дезертировали.

В конце июля Мартин-Алонзо приехал в монастырь, где большую часть времени проводил Колумб и где томился от бездействия дон Луи.

— Добро пожаловать, сеньор Мартин-Алонзо! — приветствовал его приор. — Ну, как идут дела в Палосе? Когда же вы будете в состоянии выйти в море?

— Вот то, чего еще никто сказать не может, отец приор, — отозвался вновь прибывший. — Уже двадцать раз я рассчитывал не сегодня-завтра поставить паруса, и все встречались какие-нибудь новые препятствия. На «Санта-Марии» все уже готово, это судно, на котором должен отправиться адмирал с сеньором Гутиеррецом или сеньором Муносом, как он решил назваться, можно считать хорошим и надежным судном, с водоизмещением свыше ста тонн и полною палубой.

— Вот это превосходно! — воскликнул Жуан Перец. — По крайней мере, на палубном судне вам, адмирал, будет удобнее и безопаснее, чему я особенно рад!

— В данном случае не следует думать ни о моих удобствах, ни о моей безопасности: у нас есть несравненно более важные соображения, досточтимый приор! — заметил Колумб. — Так вы полагаете, что к концу месяца «Санта-Мария» будет совсем готова? — обратился он к Мартину-Алонзо.

— Да, думаю. На нее можно принять шестьдесят человек команды, если только безумная паника, вдруг охватившая наших моряков, позволит нам набрать такое число охотников. Но я надеюсь, что, когда мы им объясним, что и они в праве рассчитывать на получение известной доли прибыли, — это их убедит всего вернее, — сказал Мартин-Алонзо.

— Конечно, это мы можем им обещать, — подтвердил Колумб, — потому что я сильно рассчитываю на то, что богатства Индии и Катая будут для этого достаточными! Но вы мне еще ничего не сказали о вашем судне «Пинте». Пригодно ли оно для плавания по океану?

— В сущности, «Пинта» будет готова к отплытию раньше других судов; вся задержка за «Нинньей», и когда та будет готова, можно будет выйти в море. Мой брат Янес взял на себя снаряжение этого судна, а раз он за что-нибудь берется, то будет сделано, и я надеюсь, что и «Ниннья» будет готова одновременно с «Санта-Мария», — сказал Пинсон.

Третьего августа в монастырской церкви совершена была торжественная месса.

— Наши люди невеселы, — заметил дон Луи Колумбу, — а, признаюсь, мне было бы приятнее, отправляясь в длинный и опасный путь, видеть вокруг себя бодрые и радостные лица!

— Не думайте, мой друг, что люди с веселыми, смеющимися лицами более смелы, — заметил Колумб;- также и серьезные, мрачные лица не всегда говорят о малодушии и страхе. Эти люди оставляют здесь свои семьи! А вы, Луи, вы никогда не думаете о более серьезных вещах, чем ваша любовь?

— Признаюсь, сеньор адмирал, ни о чем другом, кроме доньи Мерседес, я не думаю, но и одной этой думы вполне достаточно, чтобы заставить меня итти за вами хоть на край света.

Наконец наступил долгожданный день отплытия [26] 3 августа 1492 года. (Прим. ред.) , и Колумб был счастлив до того, что в эти минуты позабыл долгие годы ожидания. Он сиял.

Но далеко не все испытывали подобные чувства: для многих моряков Палоса отдать причалы судов казалось все равно, что порвать последние нити, привязывающие их в жизни. Даже самому приору никогда еще это рискованное предприятие не представлялось столь опасным и безнадежным, как в этот момент, когда он сопровождал Колумба и дона Луи к берегу.

Они остановились в пустынном месте, вдали от всякого жилья, ожидая, чтобы за ними с судна прислали шлюпку. Здесь Жуан Перец должен был проститься с отъезжающими, но он был до того взволнован, что долгое время не мог выговорить ни слова. Наконец он собрался с силами:

— Сеньор Христофор, — сказал он, — с того дня, когда вы впервые постучались в двери монастыря Санта-Мария де-ла-Рабида, прошло много лет.

— Для меня это были годы томительных ожиданий, годы неосуществленных надежд! Прошлое запечатлелось неизгладимо в моей памяти, и что бы ни готовила мне судьба, всегда я с благодарностью буду вспоминать тот день, когда, ведя за руку своего усталого сына, я постучал в вашу дверь, и вы приютили меня и его, — проговорил Колумб.

— Мои мысли, — сказал растроганный старик, — будут всегда сопутствовать вам!

Шлюпка, присланная за адмиралом, уже пристала к берегу.

В то время, как Колумб и дон Луи медленно направились к ней, молодая женщина, прибежавшая из ближайшего селения, с плачем и рыданием кинулась в объятия одного из гребцов, который подбежал к ней и прижал ее к себе.

— Пойдем со мной, Пэпэ! — воскликнула она.

— Но ведь ты знаешь, Моника, что я моряк; я не по своей воле еду; я охотно бы отказался от этого плавания, но не смею ослушаться приказа.

Наконец, шлюпка доставила Колумба и дона Луи к месту стоянки эскадры, состоявшей из трех судов различной величины и различного типа. Это были: «Санта-Мария», «Ла-Пинта» и «Ниннья». Водоизмещение первого судна почти вдвое превышало водоизмещение второго; оно было сплошь палубное и, кроме того, еще имело ют и кормовую рубку, служившую помещением для адмирала. Кроме кормовой рубки, на «Санта-Марии» имелась еще и носовая рубка, служившая помещением для большей части экипажа; рубка эта, необычайных по тому времени размеров, занимала чуть ли не треть длины всел палубы. Будучи весьма широкими по сравнению со своей длиной, суда были небыстроходны, но надежны; мачты на них было крепкие, высокие, а марсы сравнительно короткие. Остальные два судна эскадры были беспалубные, но по тогдашним временам это было дело обычное; впрочем, и на беспалубных судах имелись возвышения на носу и на корме, так называемый бак или форкастель, и шканцы или квартер-дек на корме, где можно было укрыться в непогоду.