Джеймс Купер - Блуждающая Искра

В течение многих веков турки и мавры [3] Mавры — жители древней Мавритании, смесь арабов и берберов. делали для европейцев опасным плавание вдоль цветущих берегов Средиземного моря. После изгнания мавров из Испании [4] Изгнание мавров из Испании — при короле Фердинанде-католике в 1494 году. это море сделалось ареною борьбы между самими победителями.

Особенно памятны события с 1790 по 1815 г., сделавшиеся достоянием истории. Тогда каждый месяц приносил известия о победе или поражении, о низложении правительств или завоевании какой-либо области.

Под вечер прекрасного августовского дня 1798 года легкое судно входило в канал Пиомбино [5] Пиомбино — канал между о. Эльбой и Италией. , подгоняемое благоприятным ветерком. Оснастка судов Средиземного моря вошла в поговорку, благодаря их изысканной красоте. Это суда разных типов и носят различные названия. Появившееся в канале судно представляло трехмачтовый люгер [6] Люгер — мелкое парусное судно для дозорной службы. с огромным надутым парусом, черным кузовом, оживленным одной небольшой красной каймой, и с таким же высоким планширом [7] Планшир — горизонтальный брус, положенный вдоль борта судна. , что из-за него виднелись одни только шляпы более высоких матросов. Новоприбывшее судно казалось подозрительным, и не один даже простой рыбак не решился бы подойти к нему на расстояние выстрела, пока не определятся яснее его намерения. Морские разбойники нередко появлялись у берегов.

Люгер был в полтораста тонн [8] Тонна (грузовая) — 1 189 куб. метров. водоизмещения, но черный цвет, в который он был окрашен, значительно скрадывал его размеры, к тому же он глубоко сидел в воде. Парус на нем был двойной, то-есть состоял как бы из двух крыльев, которыми он взмахивал, как птица, сильно смущая толпившихся на берегу моряков, внимательно следивших за всеми его движениями и поверявших друг другу свои сомнения. Все это происходило на каменистом мысе, возвышающемся над городом Порто-Феррайо на острове Эльбе. Небольшая гавань этого города совершенно невидима с моря, как будто она нарочно желает укрыться от неожиданных посещений подозрительных гостей. Однако, несмотря на свои небольшие размеры, гавань была достаточно укреплена на случай необходимости защищаться от неприятеля.

С набережной, тесно застроенной домами, обитатели, привлеченные слухами о появившемся иностранном судне, бросились на мыс, и на улицах города было пусто. Приближение люгера к этому сравнительно мало посещаемому порту произвело на его простодушных моряков такое впечатление, какое вызывает появление ястреба среди скромного пернатого населения птичьего двора. Делались различные предположения относительно характера и цели посещения этого судна.

Томазо-Тонти был старейшим моряком острова Эльбы, и его мнения, как человека опытного и вообще благоразумного, пользовались общим доверием, раз дело касалось моря. Кто бы ни прибыл в город — купец, трактирщик, рудокоп, — его первой заботой было разыскать Мазо, или Тонти — так как он известен был одинаково под обоими этими именами — и обратиться к нему со всеми своими сомнениями.

Сейчас толпа человек в двести окружала старого моряка; взрослые и дети держались так, чтобы не загораживать ему вида на море. Одни старики, — его сверстники, не стеснялись высказывать свои предположения, и Тонти не мешал им говорить, но сам высказывался очень мало и осторожно, чему и обязан был приобретенной им репутацией, так как всегда заставлял предполагать, что знает больше того, что высказывает. В данном случае из осторожности ли или потому, что действительно нелегко было остановиться на каком-нибудь определенном предположении, — но он упорно молчал, и его пасмурное лицо не предвещало ничего хорошего.

Весть о появлении иностранного судна не могла не привлечь на мыс порядочного количества женщин.

Большинство из них протеснилось, насколько можно было, ближе к старому лоцману, чтобы первыми узнать и распространить новость. Но, повидимому, среди самых молодых девушек была своя толковательница: по крайней мере человек двадцать самых хорошеньких из них окружило Джиту.

Надо сказать, что все население города составляли купцы, ремесленники и рыбаки, потом несколько чиновников, два-три священника, адвокат и доктор.

Губернатором острова был один высокопоставленный тосканец [9] Тосканец — уроженец Тосканы, бывшего итальянского герцогства. , но его посещения были очень редки, а его заместитель был слишком «свой человек», чтобы напускать на себя важность.

Подругами Джиты были купеческие дочери, умевшие немного читать, посещавшие иногда Ливорно [10] Ливорно — порт в средне-итальянской провинции того же названия. и водившие знакомство с ключницей заместителя губернатора, а потому считавшие себя выше любопытной толпы. Сама Джита тем влиянием, которое приобрела над своими сверстницами, обязана была лишь своим личным качествам, так как никому не было известно ни ее общественное положение, ни даже фамилия. Всего только шесть недель тому назад ее привез на остров и поместил к содержателю гостиницы, Христофору Дови, человек, выдававший себя за ее дядю. Эти качества были: здравый смысл, решительный характер, — скромность, грация и неотразимо привлекательное личико. Никто и не подумал ни разу осведомиться об ее фамилии, да и она сама, повидимому, считала совершенно ненужным упоминать о ней; с нее совершенно достаточно было имени Джиты, под которым и знали ее все, хотя и были еще две-три другие Джиты на острове.

Все знали, что Джита путешествовала, так как она на виду у всех приехала на фелуке [11] Фелука — небольшое парусное судно прибрежного плавания. , как говорили из Неаполитанской области. Если это была правда, то она являлась, по всей вероятности, единственной девушкой на острове, видевшей вулкан Везувий и те чудеса Италии, с которыми разве один Рим может поспорить. Поэтому естественно было предположение, что Джита могла высказать основательное суждение об иностранном судне. Но окружавшая Джиту молодежь, несмотря на все свое уважение к ней, далеко не отличалась сдержанностью верных почитателей Тонти; им всем приятно было слушать свои собственные молодые голоса, и они звонко и наперерыв высказывали самые невероятные предположения. Одна девушка даже усомнилась в реальности судна, предлагая принять его за игру воображения. На это другая заметила, что теперь не время для чудес, так как прошли и пост, и праздник Пасхи. Это объяснение вызвало общий смех. Затем решено было, что это, действительно, настоящее судно, хотя и не похожее на известные им.