Ханна Мина - Судьба моряка

Саид утолил жажду, Он был доволен собой, тем, что сдержался в решительный момент. Этот трусливый бармен даже не стоит хорошего удара. Что и говорить, слабые, жалкие людишки не заслуживают быть битыми. Вступая в драку с мелким подлецом, настоящий мужчина лишь унижает свое достоинство. Саид всегда так считал и, странствуя по портам, в большинстве случаев испытывал отвращение к драке с теми, кто этого не стоил, В такие моменты он говорил себе: «Бесполезно сражаться с трусами».

Он был рад мирному исходу и еще больше был рад тому, что не выместил на бармене досаду за свое поражение в состязании, не пытался компенсировать полученный им моральный ущерб. Хорошо, что он не обрушил свой гнев на посетителей бара или казино. Злобу, охватившую его из-за позорных дел, творящихся в порту, разврата в городе, людской надменности здесь на побережье и из-за того, что произошло у стойки с напитками, — всю эту злость осадило выпитое им пиво. Покинув казино с бумажным пакетом, полным бутылок холодного пива, он думал: «Я всего лишь моряк. Мне больно от того, что я вижу и слышу, но я ничего не смыслю в этих делах и не знаю, как можно все это изменить. Я спрашиваю: наступит ли когда-нибудь тот день, когда мы освободимся от гнета, притеснений, эксплуатации, нищеты, агрессий? Сколько еще будет продолжаться игра в чехарду разных правителей и властей? С тех пор как я себя помню, школьники устраивают демонстрации. Множатся партии, проходят различные собрания, на которых чего только не говорят! А что толку от всего этого? Когда будет свободна Палестина? Когда арабы вернут себе свои земли, свои права? Когда богатые перестанут грабить бедных? А цены? Прыгают, скачут… кончится ли когда-нибудь все это? Я, в конце концов, гражданин, и сам, когда был еще учеником, участвовал в демонстрациях против Франции, ликовал, когда в порту был создан профсоюз и потерпел поражение тот старик судовладелец, принимал участие в избирательных кампаниях, в которых проваливались знатные кандидаты… Затем я выбрал для себя море, оно стало для меня всем. Бросил политику… Однако я готов пожертвовать жизнью за то, чтобы все изменилось. Я готов умереть завтра, если послезавтра Палестина станет свободной, если каждой семье дадут дом, каждому мужчине — работу, если не будет больше бедных, больных, голодных… Я нетерпелив, не могу понапрасну растрачивать время в спорах, как другие. У меня не хватает терпения читать газеты и слушать радио, где говорят все об одном и том же… Я часто слышу: «Жизнь несправедлива давно, целые тысячелетия, а ты хочешь исправить все за один день?» А почему нет? За неделю, месяц, год, наконец, — в нем весна и лето, осень и зима, в нем сотни дней и ночей, тысячи часов. Это ли не долготерпение? Но нет, невозможно! Говорят, что я странный, что у меня тяжелый характер. Ведь я человек и хочу быть с людьми, но где мне взять их терпение? Я знаю мужчину из нашего квартала. Он работал на табачной фабрике простым рабочим, механиком, хорошо зарабатывал — семье хватало. Он мог бы жить в достатке с женой и детьми. Но такая жизнь его не устраивала, он предпочел ей борьбу за создание профсоюза на фабрике. Профсоюз стал всей его жизнью, он говорил о нем с утра до вечера. Он постоянно был среди рабочих, после работы встречался с ними на базарах и в кофейнях, они часто собирались в его доме, он что-то им объяснял, внимательно их выслушивал. Однажды рабочие объявили забастовку. Он встал во главе забастовщиков. На угрозы не обращал внимания, удары принимал спокойно, а когда полицейские напали на забастовщиков, он ввязался с ними в драку и попал с тюрьму. Когда он вышел из тюрьмы, на работу его не взяли. Он принялся писать заявления против несправедливых массовых увольнений, жалобы на администрацию фабрики. Он поехал с делегацией рабочих в столицу, встречался с ответственными чиновниками. Так прошли годы. В конце концов его снова приняли на работу. К тому времени там уже существовал профсоюз, но он даже не выставил своей кандидатуры на пост председателя. Однажды я разговаривал с ним, и он сказал: «Наконец-то мы победили, у нас есть профсоюз». Я спросил: «Стоил ли профсоюз всех твоих трудов?» «Даже большего, — ответил он. — Разве профсоюз нужен только мне? Мы хотим добиться прав для рабочих, и профсоюз — важный шаг на этом пути. У рабочих появилась своя организация, созрело профсоюзное сознание, профессиональная солидарность». «А права?» — спросил я. «Они придут… Это будет одной из задач нашей борьбы, пока мы их не добьемся». — «А когда добьетесь своего, вы успокоитесь?» — «Если получим все?» — «Да, все». — «На это потребуется немало времени, нужна долгая, разносторонняя работа, солидарность всех рабочих, всех граждан, тогда мы сможем изменить строй, придем к социализму». Я спросил: «Так через сколько же дней изменится строй, как ты считаешь?» Он похлопал меня по плечу и сказал: «Это долгий вопрос, вопрос жизни… Быть может, я умру и не увижу этого. Но зато дети мои увидят. Если не они, то их дети. Главное — чтобы этот день наступил… А покуда мы вырываем одно право за другим. Вот, к примеру, рабочий в прошлом полжизни работал на работодателя, а когда становился старым, беспомощным или больным, его увольняли без всяких прав, без компенсации… Сегодня многое изменилось. Рабочий получает надбавку за трудовой стаж, рабочий день ограничен, ему дают отпуск с сохранением содержания, он имеет право на лечение. И все это благодаря борьбе рабочих, их самопожертвованию. Много людей погибло, настоящих борцов; пока мы не достигли цели, погибнут еще многие, многие узнают, что такое тюрьмы, станут бездомными. Но мы добьемся наших прав».

Человек тот — среднего роста, крепкого телосложения, седовласый, с огрубевшими руками, руками механика. Он серьезен и рассудителен, сразу внушает уважение. Я спросил его: «Ты давно работаешь на фабрике?» — «Десять лет». — «А давно борешься?» — «Еще раньше начал…» — «И ты знал, что столкнешься со всеми этими трудностями?» — ’Только приблизительно». — «И все это время ждал, что образуешь профсоюз?» — «Да, конечно». — «У тебя поразительное терпение! Ждать так долго». — «Ничего, такова жизнь… Без борьбы какая от нас польза? Разве что-нибудь изменится, если мы не будет бороться? Разве могли бы мы выгнать французов? Ты слышал о сирийской революции? Так вот, мы получили независимость лишь через двадцать лет после нее…»

Потом он спросил: «Ты, я вижу, все близко к сердцу принимаешь. Что так?» Я ответил: «Не знаю… Наверное, потому что я моряк, потому что это моя страна и все, что в ней происходит, меня интересует, Я хочу, чтобы все было лучше, но я не умею ждать. Ради дела я готов умереть хоть сейчас… Но ждать десять, двадцать лет! Как вы все только это выносите?» Он улыбнулся и искренне посоветовал: «Работая, человек забывает о времени. Главное — работать, и — всему свое время. Ты моряк, любишь море. Я тоже люблю море, тоже много путешествовал и знаю, что такое море. Будь хорошим моряком, будь солидарен с моряками, и все будет в порядке. Полюби, женись, пусть у тебя будут дети. Поступай, как велит тебе совесть, и будь честным всегда и во всем. Не будь подлецом. Ну, до встречи!»