Ханна Мина - Судьба моряка

«Да, капитан — это все, иначе он не стал бы капитаном», — подумал Саид, и вновь нахлынули воспоминания, слова невысказанные, но живые, пульсировали в его сердце. Моряк всему этому верит, потому что он сам дитя испытаний и риска; и поэтому он знает, что нерешительность несвойственна капитану, этого слова нет в его словаре. Капитан может и должен уметь творить чудеса, более того — он сам всегда стремится к великому чуду: объединению всех моряков в борьбе, превращению экипажа в единую, священную для всех ее членов семью, и он ее глава. Но как добиться этого? Любовью. Капитан должен любить гордо, не питать ненависти, но и не проявлять слабости перед любой подлостью. В самые трудные минуты, заведомо рискуя, он должен, отвергая ложь и фальшь, быть правдивым, откровенно высказывать свое мнение. Капитану известно, что дорога в рай пролегает через чистилище; и он должен очищаться адским пламенем ежеминутно, но по закону моря он не должен при этом и отказываться от земных грехов. Наоборот, он должен вкусить их во всем разнообразии. Когда же придет час смерти, он должен, мобилизовав всю свою волю и решимость, не отвергать смертельный яд, преподнесенный ему в жемчужной чаше выплывшей из пучины богиней моря. Он не может отказываться от испытания, каким бы оно ни было, но при этом он, капитан, обязан быть выше всего происходящего, подобно тому, кто стоит рядом с грехом, но сам не грешит, кто, презрев опасность, бросает вызов смерти, чтобы возродиться снова в каждом шторме, и, насладившись радостью и ее безумствами, становится истинно великим творцом, достойным трона своего особого царства; он не пользуется своим положением, чтобы унизить окружающих его мужчин; не соперничает с ними в таких вещах, в которых капитан обычно стоит выше по природе вещей. Он учитель, его уроки — это его поступки, его молчание, звучащее медным набатом в самый кризисный момент, в самой напряженной тишине, его сдержанные жесты, гордое мужество, цель которого — подняться на более высокую ступень и поднять с собой моряков — учеников сегодня, учителей завтра. Ради чести своей профессии, ради благородной миссии быть капитаном — а это награда его и крест — он должен знать и рай, и ад, быть верным другом тех, кто вместе с ним совершает это плавание по голубой воде, когда море спокойно, или по черной воде, когда море бушует.

Он должен любить мятежных и покорных, удачников и неудачников, потому что, проходя сквозь тяжкие испытания На протяжении всей своей моряцкой жизни, моряки становятся очень чувствительными, очень человечными, каждый по-своему проходит свое очищение, но все они равны перед грехом и женщиной. Сокрушая с помощью воли и разума наивность своих моряков, капитан превращает их в сильных союзников, предоставляет морякам возможность выбора — они готовы в любую минуту подняться высоко или низко пасть, поглощенные целиком страстной любовью к морю, которая, покоряя, делает их свободными, очищает их души от оков страха.

В долгом-предолгом плавании моряк мечтает о женщине, он находится в море, а сердце тянется к берегу, к ней. Ради нее одной он выдерживает кнут запрета, оставляющий рубцы на его спине. Обнимая женщину, моряк мстит ей за пережитое губами, пальцами, всем своим телом, жаждущим безумного мига страсти и отмщения. Он познал грех и зло, опасности и скитания в безбрежной водной пустыне, испытал терзающий душу голод плоти, был смелым и стойким в море, а в женских объятиях становится сгустком жгучего чувства страсти.

Капитан испытывает двойной гнет этих страданий, ибо обязан избегать всего, что может его унизить, подорвать его престиж; он больше других ценит женщину, и женщина тоже знает ему цену. Встретившись, они взмывают туда, где услада граничит со смертью, в том обоюдном порыве, который способен каждого из них свести с ума.

Фейруз поет: «О Мария, ты свела с ума капитана и всех моряков».

Саид слушает и, очарованный, застывает, погружаясь мыслями в полный колдовства мир русалки, которая не пришла к нему прошлой ночью, и думая о том, что невинности нет оправдания ни перед аллахом, ни перед шайтаном. Он в своей палатке. Полог откинут, он смотрит на мир, будто вкушает вино из двух кубков: в одном оно приятное и холодное, в другом — такое жгучее, что сердце плавится. Золотом звенит музыка слов в безграничном пространстве лунной ночи. Пошепчи в такую ночь, и тебя будет слышно далеко. Когда раздается песня Фейруз под плывущей в небе полной луной, ты чувствуешь: голос ее исторгает из твоей груди такие вздохи, какие могут вырваться лишь в минуты высшего счастья. И если ты не разорвешь свою рубашку в экстазе, благоговея, не падешь на колени, то лишь потому, что это несовместимо с поведением человека в обществе. Но это опьянение не исчезает, оно забивается в глубь тебя, и ты чувствуешь, как дрожит твое тело, как пляшет твое сердце, как всего тебя охватывает безграничное счастье. Возблагодари тогда господа, скажи что-нибудь такое же славное, как луна, такое же восхитительное, как чарующий голос певицы, или спроси, хоть это и будет напрасно, в чем же кроется тайна, такая изумительная, удивительная, но непостижимая для разума очарованной души.

Саид сидел в палатке, вернее, не совсем в ней — во входном проеме. Небо освещалось ярким светом, исходящим из круглого диска луны, мощностью в миллионы киловатт. Перед ним простиралось бесконечное море, волны играли отблесками огней, влажный ветерок нес приятную ночную прохладу, ритмично и монотонно плескался прибой, мир был красив и величествен. Издалека ясно слышалось пение Фейруз, она пела, словно вела беседу с женщиной, выходящей из волн:

Проникновенный этот зов остался без ответа… Русалка, такая же красивая и загадочная, как море, очаровательная в своем молчании, возникает из моря, как луна на далеком горизонте. Только моряк с его пылким воображением, привыкший взирать на морские просторы с верхушек мачт, способен понять, что представляет собой восход луны, каково оно — появление русалки. И та и другая выплывают из глубин, из толщи воды — медленно, неспешно, величественно, в венце ореола, в полном молчании, понятном только ему.

С волнением вспомнил Саид, как нес он вахту на верхушке мачты в долгие ночные часы, озаренный полной луной. Под ним — одна вода, над ним — синева, утыканная звездами, вокруг — тишина, со всех четырех сторон — безграничное пространство. Он устремляет свой взор в ту точку, откуда сейчас появится русалка — дорогая, любимая, которая свела его с ума, как свела с ума многих других моряков. Любая живая душа стремится вырваться из ее плена, кроме души моряка, которая жаждет попасть в этот плен, насладиться этим сладким рабством, отдаться без остатка этой созданной его воображением русалке, которая выходит из морских глубин, как и Мария в песне Фейруз.