Роберт Стивенсон - Английский язык с Р.Л.Стивенсоном. Остров сокровищ (ASCII-IPA)

To add to our concern(в довершение наших бед; to add — добавлять; concern — забота, беспокойство ) , we heard voices already drawing near us in the woods along shore(мы услышали голоса, уже приближавшиеся к нам по лесу вдоль берега) ; and we had not only the danger of being cut off from the stockade in our half-crippled state(и существовала опасность не только быть отрезанными от частокола в нашем почти безоружном состоянии: «полуискалеченном»; crippled — хромой, испорченный, негодный; cripple — ущербный; калека; инвалид ) , but the fear before us whether, if Hunter and Joyce were attacked by half a dozen(но также опасение, если Хантер и Джойс будут атакованы полудюжиной /пиратов/) , they would have the sense and conduct to stand firm(смогут ли они набраться разума и мужества и стоять прочно = продержаться; sense — чувство, разум, настроение, дух; conduct — поведение /обыкн. связывается с моральными принципами/ ) . Hunter was steady, that we knew(Хантер был твердым, мы знали) ; Joyce was a doubtful case(Джойс вызывал сомнения: «был сомнительным делом») — a pleasant, polite man for a valet, and to brush one’s clothes(приятным, вежливым человеком для лакея, чтобы чистить щеткой одежду) , but not entirely fitted for a man of war(но не совсем подходящий для войны) .

With all this in our minds(со всем этим в наших умах = встревоженные этим) , we waded ashore as fast as we could(мы добрались вброд до берега так быстро, как только могли) , leaving behind us the poor jolly-boat, and a good half of all our powder and provisions(оставив позади себя бедный ялик и добрую половину всего нашего пороха и провизии) .

remained [rI`meInd] bandoleer [bxndq`lIq] dozen [dAzn] conduct [`kOndAkt] valet [`vxlIt]

So far there was no great harm. No lives were lost, and we could wade ashore in safety. But there were all our stores at the bottom, and, to make things worse, only two guns out of five remained in a state for service. Mine I had snatched from my knees and held over my head, by a sort of instinct. As for the captain, he had carried his over his shoulder by a bandoleer, and, like a wise man, lock uppermost. The other three had gone down with the boat.

To add to our concern, we heard voices already drawing near us in the woods along shore; and we had not only the danger of being cut off from the stockade in our half-crippled state, but the fear before us whether, if Hunter and Joyce were attacked by half a dozen, they would have the sense and conduct to stand firm. Hunter was steady, that we knew; Joyce was a doubtful case — a pleasant, polite man for a valet, and to brush one’s clothes, but not entirely fitted for a man of war.

With all this in our minds, we waded ashore as fast as we could, leaving behind us the poor jolly-boat, and a good half of all our powder and provisions.

WE made our best speed across the strip of wood(мы бежали во весь дух: «делали нашу лучшую скорость» через полосу леса) that now divided us from the stockade(которая теперь отделяла нас от частокола) ; and at every step we took the voices of the buccaneers rang nearer(и на каждом шагу = с каждым мигом мы слышали, как голоса пиратов звучали /все/ ближе) . Soon we could hear their footfalls as they ran(вскоре мы могли слышать звук их шагов, когда они бежали) , and the cracking of the branches as they breasted across a bit of thicket(и треск ветвей, когда они пробирались сквозь рощу; to breast — стать грудью против чего-то, бороться ) .

I began to see we should have a brush for it in earnest, and looked to my priming(я начал понимать, что нам предстоит нешуточная схватка, и посмотрел на свой запал; brush — щетка; стычка, схватка; in earnest — всерьез ) .

“Captain,” said I, “Trelawney is the dead shot(Трелони бьет без промаха; dead shot — меткий, не дающий промаха стрелок: «мертвый выстрел» ) . Give him your gun; his own is useless(отдайте ему свое ружье, его собственное — непригодно /для стрельбы/) .”

They exchanged guns, and Trelawney(они поменялись ружьями, и Трелони) , silent and cool as he had been since the beginning of the bustle(молчаливый и холодный, каким он был с начала суматохи) , hung a moment on his heel(застыл на мгновение на каблуке = остановился) to see that all was fit for service(чтобы посмотреть, что все было пригодно для службы) . At the same time, observing Gray to be unarmed(в то же время, увидев, что Грей безоружен) , I handed him my cutlass(я передал ему свой кортик) . It did all our hearts good to see him spit in his hand, knit his brows(было приятно видеть, как он поплевал на руку, нахмурил брови; to do heart good — обрадовать, подбодрить ) , and make the blade sing through the air(и сделал = заставил клинок петь через воздух = рассек со свистом клинком воздух) . It was plain from every line of his body(было ясно из каждой линии его тела = по всему было видно) that our new hand was worth his salt(что наш новый работник /будет/ хорошо сражаться: «стоит своей соли»; to be worth salt — хорошо работать, стоить затрат ) .

breasted [`brestId] useless [`jHslIs] bustle [`bAsl] brows [brauz] blade [bleId]

WE made our best speed across the strip of wood that now divided us from the stockade; and at every step we took the voices of the buccaneers rang nearer. Soon we could hear their footfalls as they ran, and the cracking of the branches as they breasted across a bit of thicket.

I began to see we should have a brush for it in earnest, and looked to my priming.

“Captain,” said I, “Trelawney is the dead shot. Give him your gun; his own is useless.”

They exchanged guns, and Trelawney, silent and cool as he had been since the beginning of the bustle, hung a moment on his heel to see that all was fit for service. At the same time, observing Gray to be unarmed, I handed him my cutlass. It did all our hearts good to see him spit in his hand, knit his brows, and make the blade sing through the air. It was plain from every line of his body that our new hand was worth his salt.

Forty paces farther we came to the edge of the wood(через сорок шагов мы вышли на край = опушку леса; farther — дальше ) and saw the stockade in front of us(и увидели частокол перед нами = оказались перед частоколом) . We struck the enclosure about the middle of the south side(мы вышли примерно к середине южной стороны ограждения) , and, almost at the same time, seven mutineers(и, почти в то же время, семеро мятежников) — Job Anderson, the boatswain, at their head(Джоб Эндерсон, боцман, /был/ во главе их) — appeared in full cry at the south-western corner(появились в бешеной погоне = выскочили с юго-западного угла; cry — крик, вопль; лай гончих, преследующих зверя; свора собак; in full cry — в бешеной погоне: «всей сворой» ) .

They paused, as if taken aback(они остановились, словно ошеломленные = в замешательстве; aback — назад; задом; сзади; taken aback — ошеломленный, захваченный врасплох ) ; and before they recovered(и, прежде чем они опомнились) , not only the squire and I, but Hunter and Joyce from the block house, had time to fire(не только сквайр и я, но и Хантер и Джойс из сруба успели: «имели время» выстрелить) . The four shots came in rather a scattering volley(четыре выстрела прозвучали в довольно рассеянном залпе = нестройно) ; but they did the business(но они сделали свое дело) : one of the enemy actually fell(один из врагов упал; actually — на самом деле, теперь ) , and the rest, without hesitation, turned and plunged into the trees(а остальные, без колебаний, развернулись и бросились в деревья = скрылись за деревьями) .

After reloading, we walked down the outside of the palisade to see the fallen enemy(после перезарядки /ружей/ мы вышли за частокол посмотреть на упавшего врага) . He was stone dead — shot through the heart(он был совершенно мертв — застрелен в сердце; stone — камень; каменный; полный, абсолютный, безусловный, совершенный ) .

enclosure [In`klquZq] volley [`vOlI] hesitation [hqzI`teISn] plunged [plAnGd] palisade [pxlI`seId]

Forty paces farther we came to the edge of the wood and saw the stockade in front of us. We struck the enclosure about the middle of the south side, and, almost at the same time, seven mutineers — Job Anderson, the boatswain, at their head — appeared in full cry at the south-western corner.