Изидор Винокуров - Подвиг адмирала Невельского

Нет, конечно нет! Работы этой он не прекратит! Но все же, что могло толкнуть Муравьева к тому, чтобы так неожиданно оказаться в одном лагере с противниками дела Невельского? После такого письма Геннадий Иванович уже не мог считать своим союзником генерал-губернатора.

Перебирая в памяти все свои встречи и разговоры с Муравьевым, свои доклады и письма к нему, Невельской понял, чем вызвано такое охлаждение к делам Амурской экспедиции со стороны генерал-губернатора.

Еще в 1849 году, в Иркутске, Геннадий Иванович узнал, что Муравьев добился правительственного разрешения осуществить одну свою идею. Дело в том, что Муравьев хотел создать на базе Петропавловска-на-

Камчатке главный правительственный порт на Тихом океане, сосредоточить там весь тихоокеанский русский флот и оттуда, в случае необходимости, направлять корабли на защиту дальневосточных владений России.

Узнав о проекте генерал-губернатора, Невельской, со свойственной ему горячностью и прямолинейностью, доказал бессмыслицу этой затеи с военной точки зрения. Невозможно, говорил Геннадий Иванович, снабжать военную базу всем, что ей необходимо, не имея удобных дорог и сплавных рек. Тогда же Невельской предложил, чтобы все денежные средства, которые Муравьев решил выделить для укрепления Петровавловска-на-Камчатке, употребить с большей пользой на работы по исследованию устья Амура и на строительство там нового порта. Это и дало бы возможность по-настоящему решить задачи обороны дальнего востока России.

Но Муравьев остался при своем мнении. И теперь, видно понимая, что в результате успешных исследований Амурской экспедиции неминуемо возникнет вопрос о создании главного военного порта на Амуре и, следовательно, всем станет понятна никчемность его идеи, Муравьев, видимо завидуя Невельскому, отшатнулся от него. Как ни тяжело было Геннадию Ивановичу примириться с этим, но тут уж, очевидно, ничего нельзя было поделать. Уж слишком горд и самоуверен был генерал-губернатор!

Второе письмо было от правления Российско-Американской компании, в ведении которой формально числилась А мурская экспедиция. Письмо было коротким, но весьма определенным:

«Распространение круга действий экспедиции за пределы высочайшего повеления не сходствует намерениям Главного правления, тем более что, включая убытки, понесенные уже компанией по случаю затонувшего барка «Шелехов», простирающиеся до 36 000 рублей, вместе с отправленными в 1851 году товарами достигли уже 59 000 рублей, то есть суммы, определенной на экспедицию до 1854 года.

Поэтому представление Ваше об увеличении средств экспедиции товарами и жизненными припасами Правление не признает ныне своевременным впредь до получения от торговли прибылей, могущих покрыть издержки компании».

145

10 Подвиг адмирала Невельского

Тут уже возмущению Невельского не было предела. Такого бездушного отношения к людям он не ожидал. Над экспедицией нависла угроза голодной смерти. Продуктов, и то не всех, оставалось только до 1 октября, сахара и чая — до 1 августа, муки и круп совсем не было.

Нужно было срочно принимать героические меры, тем более что от недостатка пищи среди членов экспедиции начались болезни. Местные жители делились с русскими всем, чем могли. Они доставляли экспедиции свежую рыбу, просо, чай, иногда оленье мясо. Они оказывали также большую помощь в уходе за больными, приносили черемшу и другие противоцинготные травы и коренья.

Воспользовавшись тем, что корвет «Оливуца» еще стоял на Петровском рейде, Геннадий Иванович снял с корабля необходимых ему для пополнения экспедиции людей, а командиру корабля предписал следовать в Аяи, куда направил настоятельную просьбу помочь ему продуктами.

В Аяне откликнулись на просьбу Невельского. Вскоре корвет вернулся с небольшим запасом продовольствия, а через два месяца другое судно Российско-Американской компании тоже доставило немного продуктов.

Тем не менее, когда подсчитали запасы, увидели, что их оказалось очень мало. Геннадию Ивановичу пришлось уменьшить и без того скудный паек. Значительную часть продовольствия нужно было сохранить для будущих разведок.

О выгодной торговле, о получении прибыли, на что так рассчитывала компания, желая возместить расходы по экспедиции, нечего было и думать. Для этого на складе не находилось нужных товаров.

Однако, несмотря на все эти затруднения, члены Амурской экспедиции продолжали деятельно трудиться. Глядя, с какой твердостью переносит все тяготы сам начальник экспедиции и его семья, все сподвижники Невельского, от рядового солдата до офицера, не жалели сил для освоения Приамурского края и Сахалина. Все горячо верили в то, что, убедившись в важности исследований экспедиции, правительство выделит наконец нужные ей средства для достижения столь высокой цели.

Снова юный Бошняк отправился в командировку.

Выходили на разведки Орлов, Воронин, Разградский, Березин, а порой и сам Невельской.

Сообщая генерал-губернатору Муравьеву о своих дальнейших планах, Геннадий Иванович писал, что вверенная ему экспедиция неуклонно преследует государственную цель, «не страшась ни тяжкой ответственности, ни опасностей, ни лишений... но всему на свете есть предел, переступать который не следует».

А из далекого Петербурга одна за другой приходили инструкции, которые генерал-губернатор аккуратно препровождал Невельскому: «соблюдайте крайнюю осторожность и неспешность», «не занимайте селения Кизи, лежащего на правом берегу Амура», «не трогайте залива Де-Кастри», «не отправляйте экспедиций для исследования побережья Татарского пролива», не делайте того, не делайте другого...

Ограниченность петербургского начальства выводила Невельского из терпения. Ведь ему на месте было виднее, что нужно делать. На подобные распоряжения и инструкции он вынужден был отвечать: «Ваше предписание получил... но должен действовать иначе».

... Опять наступила зима. Застыл Амурский лиман. Густой снег усыпал горы, леса, долины. Скованный льдом, затих могучий Амур.

Снова пришел Новый год. При свете мерцающих свечей за большим столом, уставленным скромными яствами, собралась единая семья. Все были в парадных мундирах. Стрелка хронометра близилась к полуночи.

Геннадий Иванович, торжественно строгий, поднял бокал и поздравил своих благородных сотрудников с наступающим годом. Как и год назад, он снова поделился с ними своими планами на будущее.

Воодушевленные стойкостью и решительностью своего начальника, сподвижники Невельского заверили его в том, что готовы на все лишения, трудности и опасности, которые могут встретиться им в новом, 1853 году.