Изидор Винокуров - Подвиг адмирала Невельского

Учреждением Муравьевского поста завершался четвертый год неравной жестокой борьбы, которую пришлось вести Невельскому. Косность, корыстолюбие царских сановников, их злонамеренные интриги, ограниченность средств, дикая и суровая природа пустынного края — все было побеждено. Вопреки инструкциям, предписаниям и директивам, от чьего бы имени они ни исходили, Геннадий Иванович твердо и настойчиво шел к своей заветной цели. И вот как будто цель достигнута... Огромный край, о котором столько мечтали русские люди, открылся для России...

Далеко за полночь оставался на палубе Невельской. Тяжелые мысли одолевали его в эту осеннюю ночь. Что-то беспокоило этого человека, который бесстрашно, не щадя ни сил, ни жизни, боролся за честь своей родины.

Надвигалась война.

Невельскому было ясно: где бы война ни возникла, она не минует Дальнего Востока.

К тому времени амурско-сахалинский вопрос уже не был малозначащим, отвлеченным, теоретическим. С каждым днем его значение возрастало. Взоры политиков многих морских держав все чаще и настойчивее обращались к землям, лежащим на берегах Тихого океана.

Чтобы обеспечить оборону русских дальневосточных владений, необходимо было наконец решить амурско-сахалинскую проблему. Снабжение всего Дальневосточного края по-прежнему в основном производилось морским путем, пролегающим через два океана, мимо мыса Горн. Стоит начаться войне, и вражеские государства немедленно перережут эту длинную коммуникационную линию, не поддающуюся никакой обороне, а также примут все меры, чтобы блокировать тихоокеанское побережье России. Это было настолько очевидно, что могло считаться азбучной истиной.

Вся деятельность Невельского в это время была направлена к тому, чтобы обеспечить России единственно возможную, кратчайшую и наиболее безопасную линию связи внутренних областей страны с ее Дальневосточным краем. Такой коммуникационной линией и мог явиться в ту пору только Амур с его бассейном.

Поскольку надвигающаяся война требовала энергичного укрепления обороноспособности Дальневосточного края, естественно, что Невельской, положивший столько трудов па его освоение, не мог безразлично относиться ко всем оборонным мероприятиям.

Генерал-губернатор ААуравьев деятельно готовился к защите вверенного ему края. Но он по-прежнему считал, что главной базой обороны Дальнего Востока должна быть Авачинская бухта — порт Петропавловск. И все его заботы были обращены на укрепление этого порта. Невельской же придерживался другой точки зрения. Он неоднократно корректно, но настойчиво обращал внимание Муравьева на оторванность Петропав-ловска-на-Камчатке от других российских владений, расположенных вдоль океанского побережья. Достаточно

было взглянуть на любую географическую карту, чтобы убедиться в основательности его доводов.

Геннадий Иванович упорно стремился убедить Муравьева, что нельзя уделять чересчур много внимания укреплению Петропавловска, что целесообразнее бросить все средства на строительство нового порта и на создание оборонной базы близ устья Амура или даже в самом устье — например, в Николаевске.

Но Муравьев совершенно игнорировал все эти предложения Невельского.

Еще перед тем, как отправиться на Сахалин, Геннадии Иванович снова подробно изложил генерал-губернатору свою точку зрения на оборону края. В заключение своего письма он прямо и откровенно осудил план Муравьева: «Петропавловск никогда не сможет быть главным и опорным пунктом на Восточном океане, ибо при первых неприязненных столкновениях с морскими державами мы вынужденными найдемся снять этот порт как совершенно изолированный. Неприятель одной блокадой может уморить там всех с голоду».

Ход дальнейших событий подтвердил правильность взглядов Невельского. Если дело касалось Дальнего Востока, кто еще мог бы лучше его разобраться во всех особенностях плана обороны этого края!

Но генерал-губернатор был очень самолюбивым человеком. Только себя одного он считал компетентным в этих вопросах. Он не терпел противоречии, не любил советов, особенно от подчиненных ему лиц. Вообще за последнее время самостоятельные действия начальника Амурской экспедиции, его независимость, «оригинальность» его суждений, его настойчивость и прямота все больше и больше раздражали своенравного, властолюбивого генерала. И он все чаще начинал подумывать, как бы ему избавиться от этого беспокойного человека, который не признавал никаких авторитетов.

Последнее письмо Невельского еще больше подлило масла в огонь. Решение созрело. Теперь оставалось только ждать удобного момента.

Ничего не подозревая о том. что против него замышляется, Геннадий Иванович с прежней энергией продолжал свою деятельность.

На обратном пути из залива Томари-Анива Невельской посетил Императорскую гавань. Чтобы тщательно

ее исследовать, он высадил там своего самого надежного помощника — лейтенанта Николая Константиновича Бошняка с десятью казаками и матросами. Затем он направился к заливу Нангмар.

Осмотрев пост и проверив его готовность к зимовке, Геннадии Иванович на оленях двинулся к озеру Кизи, а оттуда на лодке добрался к Мариинскому посту. Затем он побывал в Николаевске и, только когда наступили морозы, возвратился в Петровское.

В результате проверки всех постов Невельской убедился, что к зиме все люди полностью обеспечены теплым жильем, одеждой, продовольствием, а главное — бодры, здоровы и веселы.

И зима в тот год выдалась особенно суровая, морозная и ненастная. Казалось, небо над приамурской землей прорвалось — снег сыпался и сыпался без перерыва. Тихоокеанские ветры, словно сговорившись, непрестанно дули во всю силу, вздымая снежные бураны.

Наступил новый, 1854 год. Геннадий Иванович встречал его, тоскуя по своим друзьям и помощникам, которые стали д [я него родными, близкими людьми. И, хотя

161

11 Подвиг адмирала Невельского

во время объезда постов Геннадий Иванович лично убедился, что им не грозят никакие опасности и невзгоды, какое-то беспокойство тяжелым грузом лежало на сердце. Он словно чуял что-то недоброе. Да и дома не все ладно... Голодная зима 1852 года сильно подорвала здоровье дочки Катюши. Девочка все хворает и хворает, просто тает на глазах... Да, невесела нынче новогодняя встреча...

В один из январских дней, как обычно, свирепствовала пурга. Если бы не густые дымки над избами, занесенное снегом Петровское казалось бы вымершим. Но вдруг сквозь рев пурги послышались гортанные крики каюров и заливистый собачий лай. У дома Невельских остановились нарты. Закутанный в меха, заросший щетиной, с замерзшим, обветренным лицом, в дом ввалился нежданный, но дорогой гость. Это был Дмитрий Иванович Орлов. Геннадий Иванович горячо обнял и расцеловал неутомимого старика следопыта.