Валентин Пронин - Завещание мессера Марко (сборник)

О чем думала Кукачи, прикасаясь к сильной руке Марко и глядя в его уверенные глаза?

Может быть, ей казалось, что плаванье будет длиться всю жизнь, и она никогда не увидит своего жениха – персидского ильхана Аргуна?

Может быть, она забыла о том, что в ее жилах течет кровь Сотрясателя Вселенной – Чингиса?..

И как спросить Марко, хватило ли ему предусмотрительности в томительные, душные ночи?

А теперь позади остались тысячи южных островов, чудеса Индии и простор океана – все позади, и перед ними Ормуз.

Служанки умащали и наряжали грустную Кукачи-хатун.

Никколо приготовил список подарков, составленный монгольским квадратным письмом и по-персидски. Венецианцы взволнованно расхаживали, озабоченно переговаривались, пот ручьями стекал под их одеждами.

Сверкая на солнце парчовым платьем, Кукачи выбежала на палубу и остановилась напротив Марко. Бывший разведчик и наместник великого хана, опытный и расчетливый купец внимательно осмотрел наряд девушки и одобрительно кивнул.

У Кукачи задрожали губы, она стиснула смуглые пальчики, унизанные перстнями. Китаянка стояла, опустив голову, румяна казались красными пятнами на маленьком очень бледном лице. Господин Марко, покоряюще отважный и умный, любезный и красивый, не ободрял их и не улыбался им больше: плаванье окончилось, и с его окончанием погасли искры робкой надежды.

Кукачи застонала жалобно, и в это время на берегу раздались громкие звуки труб.

Пестрая густая толпа, издавая вопли, размахивая сотнями рук, сметая лотки и навесы, разделилась надвое и побежала вдоль берега. Купцы падали животами на прилавки, пытаясь телом и растопыренными руками защитить товар от воров, которые пользовались беспорядочной толчеей и успешно занимались своим ремеслом. Нищие и калеки, измятые и затоптанные, рыдали и молили Аллаха о спасении. Женщины и дети визжали пронзительными голосами, верблюды шарахались, роняя тюки с товаром, а кони вставали на дыбы и обрывали ремни уздечек.

Когда пыль рассеялась, мореходы увидели со своих кораблей, что через базар движется большой отряд воинов и, расчищая дорогу для старика в богатом халате и чалме, беспощадно колотит палками по головам.

Венецианцы узнали Коджу. Он важно сидел на прекрасном гнедом жеребце с дорогой сбруей; жеребца вели матросы, поехавшие со стариком. Значит, государь не изменил своего решения, он ждет невесту от Хубилая и не забыл преданного посла.

Хитрые купцы подхватили старика под локти, подняли на палубу, кланялись низко и почтительно. В их благоприятном представлении персидскому ильхану многое зависело теперь от него.

Покрикивая на подчиненных, Коджа приказал грузить в лодки дары из Китая, переправить на берег невесту государя и поставить на корабль надежную охрану. Наконец он сел на подушку и ткнул пальцем негра с кольцом в носу. Черный раб, схватив опахало, принялся плавно помахивать павлиньими перьями над головой старика.

Снисходительно улыбнувшись, посол поманил Никколо и сказал ему:

– По воле вечного неба окончилось наше безумное путешествие удачей. Здесь новости вот какие: Аргун воевал со своим дядей Тагудар-Ахмедом, победил его, велел переломить ему спинной хребет и бросить собакам. Вскоре Аргун заболел. Мне передали, что напоили его особым питьем, и он умер.

Коджа смотрел на Никколо и Маффео – они старшие по возрасту, Марко теперь не очень его интересовал. Братья вздрогнули и помрачнели: опять осложнение!

– Но живым людям нужно знать о живых, – продолжал посол. – В Персии правит другой дядя умершего Аргуна, хан Гайхату. Есть еще наследник – царевич Газан, он охраняет северные границы. Гайхату зовет его править вместе, но царевич не едет – молодой, а умный. Милостивый хан Гайхату рад будет встретить монголку из рода Булуган-хатун и признать главенство великого хана Хубилая над всеми чингизидами. Надо ехать к нему в Тебриз и везти туда царевну. Здесь жара стоит невыносимая, а в Тебризе прохладно и можно охотиться на джейранов.

Через несколько дней на север двинулся караван из трехсот верблюдов под охраной суровых всадников, вооруженных копьями, арбалетами и кривыми мечами.

Кукачи-хатун со своими рабынями ехала в удобной повозке, запряженной горбатыми быками. Посол Коджа и старики Поло дремали в бархатных седлах, на спинах спокойных мулов.

Мерно позванивали бубенцы, подвешенные к верблюжьим шеям. Марко сидел на сухоногом арабском коне и старался вспомнить дорогу, пройденную им в обратном направлении больше двадцати лет назад.

У подножия раскаленных солнцем, безлесых гор росли финиковые пальмы и курчавые фисташковые деревья. Воздух дрожал от зноя, спрятались даже птицы.

В самые жаркие часы караван останавливался, и путники отдыхали в тени огромных тысячелетних чинар. Когда-то под их седыми ветвями проносились неистовые аравийцы, несущие Ирану непреклонный закон Мухаммеда, а на много столетий раньше здесь же проходили тяжелой поступью шлемовеющие железные пехотинцы Искандера Двурогого.

Прошло не меньше двух недель пути, прежде чем жара немного утихла. На равнинах появились крепости и поселки, около них – посевы и виноградники. Часто вдоль дороги тянулись развалины – разрушенные глиняные стены, обгорелые бревна, разбитые голубые изразцы мечетей. Дикие козы и лисицы жили в запущенных садах.

Марко стрелял из арбалета куропаток и пытался на своем скакуне догнать чутких, неутомимых куланов, но воины просили его не отъезжать далеко – разбойничьи шайки курдов прятались в лесах и ущельях.

По ночам в зарослях с хрюканьем продирались кабаны. К кострам подходили барсы и медведи. Шакалы заводили мерзкими голосами тоскливый плач.

Однажды утром в долине между горами, покрытыми снегом, показался Тавриз. Вокруг города не было стен и укреплений. Горные вершины от света зари розовели, и множество ручьев журчало в полях. С высоких минаретов доносился призыв муэдзина.

Караван медленно двигался по узким улицам ко дворцу хана Гайхату.

Базар находился на улицах и площадях. Казалось, весь город превратился в один большой базар. Здесь толпились тюрки, персы, армяне, грузины, лезгины. Свободно ходили и покупали женщины с сетками из конских волос перед глазами. Встречались греки из Трапезунда, генуэзцы, татары. Курды гнали на продажу баранов и пленников со связанными руками.

Купцы Поло надели расшитые золотом китайские халаты – в таких же они появлялись на приемах в Ханбалыке и Шаньду. Никколо еще раз пересчитал драгоценности, посланные Хубилаем, отдал список Кодже и успокоился.

Хан Гайхату приветливо улыбнулся, выслушав посла и венецианцев. Сощурив хитрые узкие глаза, он сказал:

– Судьба посадила меня на престол Персии, но молодость моя давно ушла. Я рад поцеловать красную печать великого хана, а девушку священной монгольской крови отошлю сыну покойного Аргуна, смельчаку Газану. Гости пусть отдохнут в моем дворце. В этой стране девушкам не полагается, открыв лицо, говорить с мужчинами, но я разрешаю царевне проститься с вами.