Эмилио Сальгари - Жемчужина Лабуана (сборник)

– Да, Янес, именно так. Я буду главарем тугов и повторю слова, произнесенные этим страшным человеком в роковую ночь.

– Когда мы начнем?

– Сейчас же.

– А туги? – спросил Тремал Найк.

– Тугами будут мои люди, – сказал Сандокан. – Им уже все объяснил Каммамури.

– Тогда начнем.

Сандокан поднес к губам серебряный свисток и громко свистнул. Тотчас тридцать пять полуголых даяков с арканом вокруг бедер и змеей с головой женщины, нарисованной на груди, вошли в сарай, расположившись шеренгами по обеим сторонам чудовищной богини тугов.

– Почему у них змея на груди? – спросил Янес.

– Все туги носят подобную татуировку, – объяснил Тремал Найк. – Каммамури ничего не забыл, как мне кажется.

– Все готовы? – спросил Сандокан.

– Все, – ответили даяки.

– Янес, – Сандокан обернулся к другу, – я доверяю тебе важную роль.

– Что я должен делать?

– Поскольку ты белый, ты должен на время перевоплотиться в отца Ады. Ты поведешь остальных пиратов, которые будут изображать индийских сипаев, и будешь делать то, что тебе скажет Каммамури.

– Ладно.

– Когда я притворюсь, что напал на тебя за воротами форта, ты упадешь перед Адой, словно мертвый.

– Положись на меня, дружище. Все будет сделано, как надо.

Тремал Найк, Янес и Каммамури вышли, в то время как Сандокан уселся перед статуей Кали, а даяки, представлявшие тугов, стали у него по бокам. По знаку Тигра один из пиратов несколько раз ударил по некоему подобию гонга, который был найден в углу форта.

С последним ударом дверь сарая распахнулась и вошла Дева пагоды, поддерживаемая двумя даяками.

– Подойди, Дева пагоды, – сказал Сандокан мрачным голосом. – Тебе приказывает Суйод-хан.

При имени Суйод-хана безумная остановилась, высвободившись из рук пиратов. Словно загипнотизированная, неподвижные расширившиеся глаза она вперила в Сандокана, который стоял посреди пагоды. Потом перевела взгляд на даяков, сохранявших абсолютную неподвижность, и наконец остановила его на богине Кали.

Дрожь пронизала ее тело, выражение ужаса появилось на лице.

– Кали!.. – прошептала она голосом, трепещущим от страха. – Туги…

Она сделала несколько шагов вперед, переводя взгляд то на пиратов, то на Сандокана, то на чудовищную статую богини, и медленно поднесла руку ко лбу, как бы пытаясь величайшим усилием вызвать в памяти какую-то давнюю сцену. В этот момент вбежал страшно взволнованный всем происходящим Тремал Найк и бросился к ней с криком:

– Ада!.. Милая моя Ада!..

Девушка быстро обернулась. Лицо ее побледнело, она испуганно вздрогнула. Глаза, которые, казалось, понемногу теряли тот странный свет, свойственный сумасшедшим, устремились на Тремал Найка.

– Ада!.. – повторил он душераздирающим голосом. – Это я, Тремал Найк.

Узнавала его девушка или нет, было еще непонятно. Взгляд ее словно застыл на нем, но лицо не выразило какого-либо чувства. Опасаясь приблизиться, он остался стоять в трех шагах, глядя в глаза ей с надеждой и мукой,

– Огонь!.. – раздался в этот миг чей-то голос, и на пороге пагоды загремели выстрелы.

Несколько человек во главе с Янесом ворвались в храм, в то время как даяки, подобно тугам в ту роковую ночь, разбегались в панике во все стороны. Ада осталась неподвижной. Выстрелы не напугали, не ошеломили ее, а только заставили насторожиться. Она точно ждала, точно прислушивалась к чему-то, пытаясь расслышать какой-то еще звук или, может быть, голос. Сандокан стоял в дальнем конце пагоды и ни на миг не терял ее из виду. Понял ли он то, чего ждала эта несчастная, или просто решил, что пора, но он тут же громовым голосом крикнул:

– Уходите!.. Но мы еще встретимся в джунглях!..

Едва он произнес эти слова, как душераздирающий вопль сорвался с губ сумасшедшей. Она шагнула вперед, с искаженным лицом, с воздетыми вверх руками, но тут же зашаталась и упала на руки Янеса.

– Умерла!.. Она умерла!.. – отчаянно закричал Тремал Найк.

– Нет, – сказал Сандокан. – Она спасена.

Он приложил руку к груди девушки. Сердце ее билось, слабо, но билось.

– Она без сознания, – сказал он.

– Тогда она действительно спасена, – сказал Янес, осторожно укладывая девушку на мягкое ложе.

– Если бы так!.. – ломая руки, воскликнул Тремал Найк, который боялся в это поверить.

Каммамури вернулся с водой. Сандокан взял из его рук кувшин и, брызнув несколько раз в лицо девушке, подождал, пока она придет в себя. Прошло несколько минут, и с ее губ сорвался глубокий вздох.

– Сейчас она очнется, – сказал Сандокан.

– Я должен остаться здесь? – спросил Тремал Найк, трепеща от волнения.

– Нет, – ответил Сандокан. – Когда она все узнает от нас, мы пошлем за вами.

Индиец бросил на Деву пагоды долгий взгляд и ушел, заглушив рыдание.

– Ты надеешься, Сандокан? – спросил Янес.

– Да, – ответил пират. – Завтра эти двое несчастных смогут соединиться навеки.

– А ты тогда…

– Тише, Янес! Она открывает глаза.

В самом деле, девушка приходила в себя. Она издала второй вздох, более долгий, чем первый, потом открыла глаза, устремив их на Сандокана и Янеса. Ее взгляд был не тот, что прежде, это был взгляд нормального человека.

– Где я? – слабым голосом спросила она, пытаясь встать.

– Среди друзей, сударыня, – ответил Сандокан.

– Но что произошло? – прошептала она. – Я видела сон? Или я еще вижу сон?.. Где я?.. И кто вы?..

– Сударыня, – мягко сказал Сандокан, – будьте спокойны – с вами друзья. Что случилось, вы спрашиваете? Вы были больны, но теперь вы здоровы.

– Больна?.. – воскликнула Дева с удивлением. – Ах да, я помню… Но был же сон… Был страшный сон… Суйод-хан!.. Это ужасно… ужасно!..

Взрыв рыданий заглушил ее голос, обильные слезы покатились из глаз. Ее плечи тряслись, грудь болезненно содрогалась, лицо исказилось таким страданием, что на него было больно смотреть.

– Успокойтесь, сударыня, – сказал Сандокан. – Здесь вам не грозит никакая опасность. Суйод-хана нет здесь, и тугов нет больше. Мы не в Индии, мы на Борнео.

Он дал ей воды. Все еще плача, стуча зубами о края кружки, она с усилием сделала несколько глотков. Это немного успокоило ее, рыдания сделались слабее.

– Ради всего святого, скажите мне, что произошло, и кто вы? – утирая слезы и всхлипывая, проговорила она. – Мне кажется, я просто схожу с ума. Я больше ничего не понимаю.

Это было то, чего ждал Сандокан. Тихим, спокойным тоном он рассказал ей все, что случилось в Индии, потом на Момпрачеме и, наконец, на Борнео. Он описал ей все, что было с ней, все то, чего, будучи лишенной разума, она не видела вокруг себя, не замечала. Он рассказал ей подробно о том, как был избавлен от плена, как вырвался из форта Тремал Найк.

– А теперь, – заключил Сандокан, – если вы хотите увидеть Тремал Найка, по одному только знаку он будет у ваших ног.