Юрий Шестера - Холод южных морей

И все втроем дружно рассмеялись.

— Шутки шутками, а мне бы очень хотелось видеть вас, Григорий Иванович, действительным членом Академии наук, — не кривя душой, сказал Андрей Петрович.

— Видите ли, Андрей Петрович, я читал ваш отчет как начальника экспедиции по обследованию залива Аляска. Замечательная работа! И даже несколько завидовал вам. Будь такие материалы за моей подписью, я бы с открытым забралом ринулся в академики, так что хочешь, не хочешь, а придется ждать бразильской экспедиции…

Друзья помолчали.

— А как вам, Андрей Петрович, показалась Кентерберийская долина в Новой Зеландии? — неожиданно спросил Григорий Иванович.

— ???

— Не удивляйтесь, Андрей Петрович, и сюда доходят слухи о ваших славных делах. Ко мне как-то совершенно случайно, — неопределенно хмыкнул дипломат, — попали любопытные документы, вернее, их копии, министерства иностранных дел Англии, из которых следовало, что британцы проявляли повышенное беспокойство по поводу присутствия в течение нескольких месяцев русских в Кентерберийской долине. Сопоставив эти сведения с некоторыми известными мне документами Главного правления Российско-Американской компании, я понял, что речь идет именно о вашей экспедиции в Новую Зеландию, и снова позавидовал вашим успехам. Я же признался вам еще в Петропавловске на Камчатке о своем честолюбии как ученого.

— Это мы уже давно поняли, — в свою очередь, хмыкнул Фаддей Фаддеевич.

— Благодатный край, — как бы не замечая самобичевания Григория Ивановича и реплики капитана, повествовал Андрей Петрович, — с прекрасными плодородными почвами и умеренным климатом. В общем, рай и для земледельцев, и для животноводов. Но колонизировать его силами одной Российско-Американской компании с крахом ее былых надежд обосноваться на Гавайских островах практически невозможно — уж очень далеко даже от Верхней Калифорнии, на которую мы еще совсем недавно претендовали, не говоря уж о Новоархангельске.

— Жаль, очень жаль, — задумчиво проговорил Григорий Иванович и вдруг оживился. — А знаете ли вы, что Шеффер, «покоритель» гавайского острова Атувая, объявился здесь, в Рио-де-Жанейро, и обхаживает вице-короля? И, по моим сведениям, претендует после отделения от Португалии и установления в Бразилии монархии ни много ни мало на графский титул.

— Ну вот, Фаддей Фаддеевич, а ты жаловался, что, мол, одним своим лобиком трудно пробиться в жизни, — не преминул подковырнуть друга Андрей Петрович.

— А он прав, — неожиданно поддержал Фаддея Фаддеевича Григорий Иванович. — Если бы, к примеру, камергер Резанов, председатель Главного правления Российско-Американской компании, не скончался в 1806 году в Красноярске, возвращаясь в Петербург из Русской Америки, то, учитывая его таланты и связи при дворе, он непременно стал бы канцлером, и ваша судьба, Андрей Петрович, сложилась бы совсем иначе. И мне бы пришлось обивать пороги вашего кабинета в Петербурге, добиваясь у вас аудиенции. Или я не прав? — спросил он, увидев, как вскинулся тот при его последних словах.

— Кто его знает? — неопределенно ответил Андрей Петрович. — Резанов действительно на что-то намекал, но очень и очень туманно… Вполне возможно, что могло быть и так, как вы сказали. Только вам бы, Григорий Иванович, уверяю вас, не пришлось бы обивать пороги моего кабинета. Выдумщик вы, однако! — и откровенно рассмеялся, а дипломат с полупоклоном в знак признательности приложил руку к сердцу.

— Во всяком случае, — после некоторой паузы уже серьезно, как на исповеди, продолжил Андрей Петрович, — я очень доволен своей судьбой. Многое повидал, многому научился. Я практически свободный человек, в том числе и в материальном плане. И в экспедицию пошел не ради какой-либо выгоды, как и многие другие ее члены, и не столько ради славы одного из первооткрывателей Южного материка, а по зову своей беспокойной души. И сейчас, пользуясь покровительством своего друга, занимаюсь тем, что мне по душе, не забывая, конечно, и о пользе моих дел для Отечества.

Григорий Иванович встал и крепко пожал ему руку.

— Ну что, господа, по коням? — полувопросительно посмотрел на друзей Григорий Иванович.

— Э нет, господин дипломат! У моряков так не положено! — возразил капитан и позвонил в колокольчик.

— Накрыть стол по полной программе! — приказал он возникшему, как тень, Матвею.

— Есть накрыть стол по полной программе! — и в глазах вестового промелькнули веселые искорки.

— Ты что это, никак насмехаться изволишь?! — гневно сверкнул глазами капитан, привстав в кресле.

— Никак нет, ваше высокоблагородие! Радуюсь!

— И чему же это ты так радуешься, служивый? — уже спокойнее спросил Фаддей Фаддеевич, проявляя видимую заинтересованность.

— Встрече старых друзей, ваше высокоблагородие!

Присутствующие переглянулись.

— Откуда же ты знаешь обо мне, голубчик? — удивленно спросил Григорий Иванович, приподняв брови.

— От их высокоблагородия господина Андрея Петровича, ваше высокоблагородие! Они мне рассказывали о вас и не раз. И о том, как вы вместе с их высокоблагородием господином капитаном плавали на шлюпе «Надежда». И очень они хвалили вас, ваше высокоблагородие, — смутившись, ответил Матвей.

— Ступай, выполняй приказание! Да поживей! — резким тоном приказал Фаддей Фаддеевич.

И когда вестовой, ответив «Есть!», покинул каюту, укоризненно добавил:

— Сразу видно ваше воспитание, Андрей Петрович.

— Не придирайтесь, Фаддей Фаддеевич. Дай Бог, чтобы у вас всегда были такие помощники! — примирительным тоном попросил Григорий Иванович.

— А я и не придираюсь. Просто еще в самом начале плавания просил Андрея Петровича быть построже с вестовым, не баловать его. Ведь он все-таки как-никак, гвардейский офицер, и я до сих пор помню его командный голос на мостике «Надежды». И куда только все подевалось? — Фаддей Фаддеевич пожал плечами.

— Он сейчас не столько гвардейский офицер, сколько ученый, а это две большие разницы, уважаемый Фаддей Фаддеевич.

Когда все успокоились и расселись по местам, удивил вопросом, мучившим, видимо, его, Андрей Петрович.

— Никак не пойму, каким же образом англичане смогли узнать о нашем присутствии в Кентерберийской долине? Я же пунктуально выполнял все предписания Баранова по скрытности нашего плавания, прокладывая курс «Екатерины» задворками Тихого океана. Потому и не встретили ни одного иностранного судна, ни одного европейца за исключением двух английских матросов, взятых в плен туземцами. Но не в их интересах было встречаться с англичанами, да и не могли они этого сделать, это я точно знаю. И все-таки как, каким образом мы все же «засветились»?