Юрий Шестера - Холод южных морей

— Почему же, господин Шувалов? Ведь в официальных документах вашего правительства такие понятия, как «русские колонии в Америке» или «русские колонисты» общеприняты и не являются исключениями.

— Вполне возможно. Но, к примеру, понятие «американские колонисты» вовсе не исключает того факта, что западные территории, осваиваемые ими в борьбе с местными индейцами, не входят в состав Северо-Американских штатов. Это очень спорное утверждение относится к сфере деятельности политиков и дипломатов. Но если даже оставить в стороне Русскую Америку, то в северной части Тихого океана имеются такие порты, как Петропавловск на Камчатке и Охотск, располагающий своими верфями. И уж их-то никак нельзя отнести к портам иноземным. Не так ли, ваше превосходительство?

Видя, что губернатор окончательно приперт к стенке неопровержимыми аргументами Андрея Петровича, Фаддей Фаддеевич, чтобы дать англичанину возможность сохранить лицо, пригласил гостей в кают-компанию. Еще раз с восхищением глянув на огромного белого альбатроса, парящего с распростертыми крыльями, тот, вздохнув, принял предложение капитана.

При убытии губернатора был вновь выстроен почетный караул, и когда катер с ним отвалил от борта, матросы разбежались во фронт по реям, откуда по команде трижды протяжно прокричали «ура!». И тут же последовательно громыхнули семь пушечных выстрелов.

— Ну и как оцениваешь визит губернатора, Фаддей? — спросил Андрей Петрович, когда они пришли в адмиральскую каюту.

— Сугубо положительно, — ответил тот, усаживаясь в принесенное вестовыми капитанское кресло. — Во-первых, мы воочию убедились, как британцы болезненно реагируют на все, связанное с Новой Зеландией. Об этом меня просил прощупать их граф Нессельроде, наш министр иностранных дел, на аудиенции у него перед самым нашим отплытием из Кронштадта.

Во-вторых, мы так запудрили ему мозги своим мнимым интересом к Новой Зеландии, что он чуть ли не запрыгал от радости, когда я как бы между прочим сказал, что со дня на день ожидаю прибытия «Мирного» в Порт-Жаксон. Ведь он в самом деле был уверен, что пока мы здесь якобы для отвода глаз прохлаждаемся, Лазарев уже во всю обследует Новую Зеландию, определяя возможность ее колонизации. Да и экспедиция Васильева, бывшая здесь за месяц до нас несомненно вызывала у него серьезные опасения. С чего бы это русские прислали вдруг целую эскадру военных кораблей в его владения?

И наконец, в-третьих, ты в пух и прах разбил его убежденность в том, что Россия, мол, так далека от Новой Зеландии, что у нее даже в дурном сне не может возникнуть и сама мысль о ее колонизации. Теперь же он будет трясущимися руками писать донесение своему горячо любимому королю о грозящей Британии опасности со стороны русских. А главное, опасности там, где они меньше всего ее ожидали. Хотя ты, Андрюша, своей экспедицией на Южный остров уже успел внести сумятицу в их амбициозные имперские планы.

И друзья удовлетворенно рассмеялись.

— А теперь, в свете пренебрежительных высказываний его превосходительства о нижних чинах создателей композиции, так поразившей его воображение, поясни мне, Фаддей, можешь ли ты произвести наших вестовых в чин квартирмейстера?

Тот настороженно посмотрел на Андрея Петровича.

— В принципе могу, но это как-то не принято на флоте.

Андрей Петрович понимающе улыбнулся.

— Но учитывая их особые заслуги? К тому же они вестовые не просто при офицерах, а при руководителях экспедиции, — настаивал он, зная, что капитану для принятия решения нужны достаточно веские аргументы.

Фаддей Фаддеевич задумался. «Вообще-то Андрюша прав, и визит губернатора тому убедительное подтверждение. Он мог бы, конечно, просить только за Матвея, но тем не менее не забывает и о моем Макаре. Это справедливо. Тем более, что у маркиза де-Траверсе на Черном море вестовой был даже в чине унтер-офицера. Таким образом, прецедент уже есть».

— Добро, Андрюша, я подготовлю приказ по этому поводу. Но не радуйся так откровенно! — строго сказал он, сам еле сдерживая разбиравший его смех при виде счастливого лица друга. — Твоя, заметь, только инициатива, а решение как-никак все-таки мое. Прошу не забывать об этом! — и, не выдержав, тоже рассмеялся.

— Однако, если уж быть до конца честными, то было бы справедливо и Захара Красницына, живописца нашего, произвести в бомбардиры. Или я не прав, Фаддей?

Капитан пристально посмотрел на него.

— Тебе бы, Андрюша, надо было бы быть дипломатом, а не ученым. Вначале в пух и прах расчихвостил его превосходительство, а теперь и меня загоняешь в угол?

— Одно другому не помеха, и Григорий Иванович блестяще доказал это.

— Я прав — опять выкрутился, — усмехнулся Фаддей Фаддеевич, — но, пожалуй, прав и ты. Сказав «а», надобно говорить и «б». Я сдаюсь — пусть будет так. Но вот обещанное мною вознаграждение за их труды выдам им только в конце плавания, а то просадят его в кабаках где-нибудь в Рио-де-Жанейро или в европейских портах, куда будем заходить, вместе с прелестными обольстительницами.

— Вот это правильно, Фаддей, вот это по-нашенски. Пусть лучше обогащают наших, кронштадтских девиц, а не каких-то там заморских, — и друзья прямо-таки покатились со смеху.

На вторые сутки после визита губернатора «Мирный» положил якорь возле «Востока». Почти сразу же все офицеры во главе с капитаном прибыли на «Восток». Встреча офицеров обоих шлюпов оставила неизгладимое впечатление. Все обнимались, поздравляя друг друга с благополучным прибытием в Порт-Жаксон. А впечатлений, которыми можно было поделиться, было хоть отбавляй.

— Что-то заждались мы вас, Михаил Петрович, — мягко упрекнул капитана «Мирного» Беллинсгаузен, когда все втроем разместились за уже накрытым столом в адмиральской каюте, — хотя и сами попали в такой переплет, что еле унесли ноги.

— Приключилось что-то серьезное? — заволновался Лазарев, ища подтверждения слов капитана у Андрея Петровича.

— Попали в жестокий шторм в суп с клецками, — пояснил тот, вспомнив образное выражение Фаддея Фаддеевича. — Одним словом, четверо суток болтались, как цветок в проруби, считай, без парусов среди льдин и айсбергов, едва не проломив борт и чуть не потеряв бушприт. Спасибо Фаддею Фаддеевичу, а то могли бы сейчас и не сидеть за одним столом.

— Спасибо Господу Богу и старшему офицеру, — уточнил Беллинсгаузен.

— Не скромничайте, Фаддей Фаддеевич! Ни к чему! — упрекнул его Андрей Петрович. — Быть или не быть зависело от вас, и только от вас. Это же прописная истина.

— Слава Богу, что пронесло, — только сейчас несколько успокоился капитан «Мирного», истово перекрестившись. — Нас, к счастью, сия чаша миновала.