Константин Нормаер - Хранитель историй (СИ)

Последние пару дней все шло как по маслу, пока дело не дошло до пауков. Услышав название книги, которую он должен был найти и прочитать, Рик сначала поморщился, а потом почувствовал нервную дрожь. Однако мистер Лиджебай был не приклонен.

Очертив круг обязанностей, он создал для сына новые правила, границы, сроки, условия. Рик покорно кивнул, поймав себя на мысли, что ему нравится жизнь в заточении, под присмотром родителя. Отец больше не ругал его понапрасну — говорил коротко, емко, а зачастую просто молчал внимательно наблюдая. Правила стали возникать реже. И чаще родитель говорил о семье, что было для Рика невиданным откровением. Оживляя в его памяти давно забытые воспоминания, мистер Лиджебай словно пытался докопаться до какой‑то, одному ему известной истины. Задавая кучу странных и непонятных Рику вопросов, он не требовал мгновенного ответа, как это было раньше.

Открыв намеченную для прочтения книгу, юноша впервые в жизни серьезно задумался о смерти. Изображенный на первой странице череп подтолкнул его к осознанию неминуемого конца каждого кто радостно входит в этот бренный мир.

Призрак отца явился вечером, покачиваясь, он застыл возле окна. Дождавшись пока сын устроится за столом и откроет книгу в кожаном переплете на новой странице, мистер Лиджебай немного сгорбившись и растопырив пальцы, проплыл к двери, напомнив Рику того самого паука, что так хищно взирал с обложки прочитанной им недавно книги.

— Пожалуй, продолжим… — тихий голос вкрадчиво наполил кабинет.

Юноша напрягся. Плотный туман, возникший у самых ног, стал быстро распространяться по комнате. Оглянувшись, Рик быстро взглянул на улицу: широкая каменная мостовая, серые стены соседних домов, окна которые уже скрылись за плотными ставнями, пара спешащих по делам горожан — ночной дымки не было и следа.

Пелена заволокла кабинет. В нос ударил незнакомый аромат травяной горечи смешанной с табачным дымом, а вскоре к ним добавился солоноватый привкус моря. Рик ощутил легкое головокружение. Такого с ним раньше никогда не было. Призрак отца вздрогнул и повернувшись к нему лицом, заговорил.

— Представь таверну, многолюдные компании моряков, измученных рьяными ветрами и ядреным солнцем. Их лица обветренные, худые, зыркают по сторонам выцветшими, почти бесцветными глазами. Многие из них курят, другие пьют до беспамятства. В таком состоянии они не замечают никого вокруг… Их разговоры масляные и тусклые как свет вечерних фонарей у пристани. Вероятно, многие из них уже позабыли те славные времена, когда служили храбрым капитанам, избороздившим четыре части света в поисках сокровищ. Умение бывших каперов уже не такое искусное и сабли в руках потеряли былую опаность…

Не следя за страницей, Рик монотонно окунал перо в чернильницу, выводя на девственном листе очередное слово. В голове яркой вспышкой возникла таверна, заполненная морскими волками, поджарые фигуры которых растворялись в непроницаемом табачном дыме и тяжелом полумраке зала. Несколько вытянутых чадящих ламп в виде маяков внезапно потеряли пламя, как говаривали в таких случаях. Огонь в стеклянной колбе стал не больше наперстка, будто трусливый страж, испугавшийся внезапного гостя, покинул свой пост.

Собеседник мистера Сквидли стал напоминать восковую фигуру, похожую на те воинственные образы, которыми раньше так любили украшать корму корабля отчаянные головорезы. Серая кожа, распухшие от напряжения жилы, черные с кроваво — красной поволокой глаза, застывший на лице ужас — так мог выглядеть только мертвец. Жуткое зрелище, к сожалению, не интересовало завсегдатаев таверны- у них были дела поважнее. Пропустив очередную кружку рома, они углубились в собственные воспоминания, которые шипящей морской волной нахлынули на них с новой силой.

Наслаждаясь получившимся творением, мистер Сквидли уже собирался уходить, когда две пары крепких рук взяли его в тиски, лишив всякого движения.

— Произнесешь хоть слово — вырежем язык и скормим его чайкам. — Второй нападавший подтвердил слова протяжным бурчанием.

— Надеюсь, уважаемые джентльмены не станут осуществлять свои угрозы на глазах у сотни свидетелей. Морской народ очень зорок, мало ли чего усмотрит, — толи предупредил, толи поиздевался Сквидли. Ответ последовал незамедлительно. Мощный тычок в спину сбил его с ног.

Они провели моряка через весь зал, не забыв немного скрутить руки, чтобы возникла ноющая боль. Сквидли только недовольно фыркнул — подобная игра начинала ему нравиться.

Как он и предполагал, никто из посетителей таверны не обратил на троицу никакого внимания. Сюжет выдался на удивление хороший, плотный с нарастающей интригой — как он и любил.

Чтобы подбавить масла в огонь, Сквидли задел ногой стул, на котором восседал пузатый пиринейский торговец с широкой седеющей бородой. Тяжело дыша, тот что‑то буркнул себе под нос, и с трудом втянув тяжелый воздух таверны, встал на ноги.

— Редкоеее прояяявление нэ вежливостиии, — рявкнул он, обращаясь к кому‑то за спиной Сквидли.

— Плыви к себе в Пиринею, иновер! — раздалось в ответ. Мощный удар кулака сшиб здоровяка с ног, да так лихо, что тот мгновенно затих, лишившись чувств.

Отметив неслыханную прыть его пленителей, Сквидли решил удержаться от новых провокаций.

Поднявшись по лестнице, его втолкнули вглубь длинного, плохо освещенного коридора — пара почти потухших факелов, были не в счет. Все развивалось в нужном направлении.

На встречу попались несколько разнузданных моряков в мундирах торговой гильдии Пареи. Произнеся несколько нечленораздельных фраз, они растворились в полумраке, оставив после себя лишь приятный аромат дорогого вина. Что поделать: эти черноволосые эстеты отвергали само слово «ром», за что и получали в награду от местных моряков, весьма обидные прозвища.

— Заходи, не стесняйся, — донеслось из‑за спины.

— Мертвецам это ни к чему, — пошутил второй голос.

Сквидли затолкнули в небольшую комнатку и с силой прижали к стене.

— Башкой не верти, а то неровен час, она слетит с твоих плеч как тыква, — судя по интонации, это произнес второй.

А первый, тем временем копошился неподалеку. Через пару секунд комнату осветил свет дюжин толстых свечей. Сквидли развернули на месте и, прижав к стене уже спиной, наставительно произнесли:

— Запомни, мистер: шутники долго не живут.

Сквидли не стал спорить с этим утверждением.

Затянув сильнее веревку и убедившись, что бежать пленному некуда, Луджи отошел в сторону и стал наблюдать. Возле двери, перекрыв путь к отступлению — притаился Кларк; за столом выставив перед собой массивный подсвечник, сидел слепой Квинт. Совершенно бесполезный для него источник света был некой приманкой, словно две шестерки при игре в кости. Если противник вздумает его обмануть, старик покажет ему, что совершенно не нуждается в свечах. Потушив их одну за другой, он предоставит жертве последний шанс на спасение. Поселив в ее сердце ужас, он подберет ключики к любому пленнику. Никто из смертных, как бы не хорохорился, не сможет противостоять темноте. Только она может внушать неописуемый страх, после которого пойдешь на что угодно — да хоть на сделку с самим дьяволом — лишь бы больше не попадать в кошмарную страну мрака. Квинт знал об этом не понаслышке.