Патрик О'Брайан - Гавань измены

— Они сказали ему чистую правду. Но теперь совершенно ясно, что Мухаммед Али ведет двойную игру с султаном, и естественно, египтяне ожидают от турок того же. Некоторые думают, что мы забрали все французские сокровища или хотя бы часть; иные считают, что мы подняли давно затонувшие сокровища из глубины или набрали жемчуга, ведь в этих водах он точно есть, но никто не осмеливается за ним нырять; а кое-кто полагает, что мы потерпели фиаско, в общем, думаю, что почти каждое логически мыслящее двуногое, живущее в этом городе, уверено, что мы взяли с собой колокол для какой-то материальной выгоды. Какого мнения придерживается губернатор, я не знаю, но Хасан предупредил меня, что не стоит ему доверять. Помимо всего прочего, поскольку открытая вражда между Мухаммедом Али и Блистательной Портой весьма вероятна, ему не стоит бояться гнева турок, если он плохо с нами обойдётся. Я должен предупредить Мартина, чтобы он с особой заботой следил за своими иглокожими.

— Я не стану портить отношения с губернатором, — сказал Джек, — не потому что у него нет войск и нет зубов, а потому что это противостояние может плохо закончиться, но в любом случае завтра мы с ним расстанемся. И должен сказать в его пользу, что он очень любезно предоставил нам караван верблюдов. Если я его правильно понял, они прибудут на рассвете. И через три или четыре дня, если в этот раз мы не будем торопиться, двигаясь только утром и вечером и отдыхая в обед и ночью, и если все пойдет хорошо, то мы покинем эту ужасную страну, поднимемся на борт благословенного «Дромадера» и поплывем по Средиземному морю как добрые христиане, а я сяду за написание официального рапорта. Помоги нам Господь, Стивен, по мне так лучше б меня выпороли на всех кораблях флота.

Джек Обри никогда не любил писать официальные рапорты, даже те, в которых возвещал о победе. Перспектива же написания объяснения полной неудачи во всех отношениях, без малейших смягчающих деталей или благоприятных обстоятельств — ни взятого случайно приза, ни полезного союзника — его крайне угнетала.

Однако настроение его поднялось с приходом посетителя — врача-копта, доктора Симайки, который пришёл навестить Стивена и поговорить о европейской политике, офтальмии и леди Хэстер Стенхоуп. Доктор принёс корзину свежего ката, и пока они жевали его, пытаясь понять, правда ли от этих листьев становится прохладней, гость рассказывал о наименее трагичных аспектах египетского прелюбодеяния, блуда и педерастии — ведь сам Содом находился в нескольких днях марша на восток-северо-восток за «Колодцем Моисея». Симайка преподносил эту тему так забавно, так невероятно потешно, что, хотя Джек не все понимал и порой нуждался в объяснениях, он провел весьма приятный вечер и всё время смеялся. Суэц уже казался не столь отвратительным местом: переменчивый ветер уносил вонь в море, жару определённо стало легче переносить; и когда секретарь губернатора пришёл сказать, что, пожалуй, было бы лучше, если бы капитан Обри не выдвигался в путь завтра, он воспринял это спокойно.

К счастью, доктор Симайка еще не ушел и прояснил положение дел: губернатор не мог выделить даже обещанный полувзвод сопровождения, но счел благоразумным послать гонца в Тину, чтобы тот вернулся вместе с отрядом турок, тем самым обеспечив капитана Обри эскортом через всю пустыню. Это займет около десяти дней, а в это время губернатор будет счастлив находиться в компании капитана Обри.

— Боже упаси, — сказал Джек. — Прошу, передайте ему, что мы знаем путь очень хорошо, и нам не нужен эскорт, поскольку моряки будут идти с оружием, и хотя ничто не доставит мне большего удовольствия, как пребывание в обществе его превосходительства, но долг зовет.

Секретарь спросил, возьмет ли капитан Обри на себя полную ответственность и не возложит ли вину на губернатора, если, к примеру, кого-то из его людей укусит верблюд или у одного из источников обчистит карманы вор.

— О да, — ответил Джек. — Все под мою ответственность — наилучшие пожелания его превосходительству, но я был бы рад придерживаться нашего прежнего соглашения — верблюды на рассвете. Увидим ли мы их вообще? — добавил Джек, когда секретарь ушёл.

— Возможно, — кинув многозначительный взгляд, ответил доктор Симайка, но прежде чем он смог объяснить, подошел казначей за указаниями о снабжении продовольствием, а Моуэт — за разрешением капитана Обри на получение свободы, то есть увольнительных, как вдруг на площади разразилась драка между Дэвисом и медведем, который возмутился фамильярностью, с которой моряк чесал ему подбородок.

Копт раскланялся и ушел. Стивен поспешил вниз латать медведя, и Джек, разобравшись со снабжением провизией, ответил, что не будет никаких увольнительных, поскольку существует возможность завтра утром выдвинуться в путь, и он не желает провести целый день, собирая матросов по борделям Суэца. Большие ворота в караван-сарай должны быть заперты, и их поставили охранять Уордля и Помфра, двух женоненавистников, строгих, старых и уродливых старшин-рулевых, седых отцов семнадцати детей на двоих, и абсолютно надежных, когда трезвые.

— Что касается меня, — добавил Джек, — я должен спуститься вниз и напоследок взглянуть на «Ниобу», она уйдет с началом отлива. Но я вернусь очень рано, вдруг прибудут верблюды.

Верблюды прибыли. Шумные, вонючие, ворчащие - едва ворота приоткрылись, они с первыми проблесками рассвета шагнули внутрь, и, проскальзывая между их ног, низко склонившись, чтобы их не заметили Уордль и Помфр, прокрались многие «сюрпризовцы», которые выбрались из караван-сарая под покровом ночи, а теперь возвращались — бледные, усталые, с ввалившимися глазами. Тем не менее, все были в сборе.

— Все присутствуют и трезвы, сэр, если вам угодно, — после краткого осмотра доложил Моуэт, не сильно преувеличив, поскольку те немногие, что все еще не протрезвели (по морским стандартам), не упали во время поверки, их тихонько забросили на спины верблюдов, между палатками и матросскими мешками.

Пока грузились припасы, оставшиеся от путешествия — немного сухарей, табака, бочонок рома и парочка обручей для бочек, которые сохранил мистер Адамс (он отвечал за каждый) — мешки моряков, рундуки офицеров и вещи Стивена — Киллик лишил Джека парадного мундира, который упаковал в рундучок и привязал последний, заперев на три замка и завернув в парусину, к совершенно послушной, надёжной верблюдице, ведомой негром с честным лицом, и оставил капитану лишь пару старых нанковых панталон, льняную рубашку, широкополую матросскую шляпу из соломы, пару простых корабельных пистолетов и потрёпанную саблю, которой Джек пользовался при абордаже; всё это Киллик повесил на рундук, когда они вышли из города.