Джеймс Купер - Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай

Известие это безмерно взволновало Изабеллу. Как никогда, она нуждалась в заботах Беатрисы де Бобадилья, чтобы с ее помощью обрести внутреннее и внешнее спокойствие, обычно делавшее ее столь привлекательной. Несколько часов, проведенных в размышлениях и за молитвой, постепенно вернули мир ее душе, и вскоре обе подруги вновь встретились в той самой комнате, где читатель увидел их впервые.

— Ты видела дона Андреса де Кабрера? — спросила Изабелла, отнимая руку ото лба, который она поглаживала, пытаясь сосредоточиться.

Беатриса де Бобадилья вспыхнула, затем расхохоталась с такой свободой и откровенностью, какую могла себе позволить только давняя любимица принцессы.

— О да! — ответила она. — Для юноши под тридцать и для воина, утомленного битвами с маврами, дон Андрее сохранил удивительную прыть! Ведь это он принес долгожданную весть, а заодно свою собственную любезную персону в подтверждение истинности своих слов. Несмотря на всю свою опытность, он на редкость многоречив, поэтому, пока вы, моя высокая госпожа, размышляли в уединении, мне оставалось только слушать о всяких чудесах этого путешествия. Похоже, что они добрались до Дуэньяса как раз вовремя: свой единственный кошелек они то ли потеряли, то ли его ветром унесло, — такой он был легкий!

— Надеюсь, этой беде помогли, — заметила Изабелла. — Сейчас из рода Трастамары мало у кого найдется золота в достатке, но и совсем без денег они быть не привыкли.

— Дон Андрее не скупец и не нищий. Здесь, в родной Кастилии, он, без сомнения, знаком со всеми ростовщиками, а те прекрасно знают цену его землям и поместьям, так что король Сицилии ни в чем не будет нуждаться. Кроме того, и граф де Тревиньо, как я слышала, принял их со всем радушием.

— Граф де Тревиньо заслуживает благодарности за такую щедрость. Я этого не забуду. А сейчас, Беатриса, принеси мне письменный прибор. Полагаю, что все-таки следует сообщить королю Генриху эту новость, а так же о моем намерении выйти замуж.

— О нет, дорогая моя госпожа, так не делают! Когда девушка, знатная или простого рода, собирается выйти замуж против воли своих родных, она сначала венчается и лишь затем пишет письмо и просит благословения, когда дело ужа сделано.

— Вот болтушка неугомонная! Ну, поговорила, и хватит! А теперь принеси мне перо и бумагу. Король не только мой повелитель и государь, но также единственный мой близкий родственник, которого я почитаю, как отца.

— В таком случае, донья Хуана Португальская, его царственная супруга и наша прославленная королева, приходится вам матерью? Хороша наставница для невинной и скромной девушки! Нет и еще раз нет, любимая моя госпожа. Вашей благородной матушкой была донья Изабелла Португальская, ни в чем не похожая на свою распутницу племянницу.

— Ты себе слишком много позволяешь, донья Беатриса, и порой забываешься! Я желаю написать письмо моему брату и королю!

Изабелла не часто говорила с такой строгостью. Беатриса даже вздрогнула, и слезы выступили у нее на глазах. Поспешно принесла она принадлежности для письма и лишь тогда осмелилась взглянуть на Изабеллу, чтобы прочесть по ее лицу, действительно ли та на нее разгневалась. Но лицо принцессы было вновь прекрасно и безмятежно. Беатриса де Бобадилья поняла, что ее госпожа, поглощенная своими мыслями, уже не сердится, и сочла за благо более не касаться спорного предмета.

И вот Изабелла приступила к своему ставшему знаменитым письму, в котором, словно забыв свою природную застенчивость, заговорила как истинная королева. По договору в Торрос де Гисандо она была признана — если отбросить притязания дочери Хуаны Португальской — законной наследницей трона, при условии, что она не выйдет замуж без согласия короля. Теперь Изабелла приводила доводы в оправдание своего решения, ссылаясь на то, что ее враги, нарушая торжественные обещания, всячески стараются заставить ее вступить в несовместимый с ее достоинством или ее чувствами брак. Далее она указывала на выгоды объединения королевств Кастилии и Арагона и просила короля благословить предстоящий союз. Письмо было одобрено Хуаном де Виверо и всеми советниками Изабеллы, а затем отправлено Генриху IV с особым гонцом. Сразу же после этого начались приготовления к встрече нареченных.

Уже в ту пору этикет кастильского двора славился своей сложностью. Сразу же возникли затруднения, которые Изабелла устранила со свойственной ей прямотой и спокойствием.

— Мне кажется, — заявил Хуан де Виверо, — что этот брак не может быть заключен, пока дон Фердинанд не признает превосходства нашей Кастилии над Арагоном. Его род — всего лишь младшая ветвь царствующего дома Кастилии, и его королевство было некогда нашей вассальной вотчиной.

Эти слова вызвали всеобщее одобрение, и только принцесса осталась недовольна. С обычной своей грацией и естественностью она указала на все слабые стороны и нежелательные последствия такого предложения.

— Все это справедливо, — сказала она. — Конечно, Хуан Арагонский — сын младшего брата моего царственного деда, но это ничуть не умаляет его королевское достоинство. Помимо Арагона, который, если угодно, уступает нашей Кастилии, он владеет Неаполем и Сицилией, не говоря уже о Наварре, где он тоже правит, хоть и с меньшими основаниями. Кроме того, дон Фердинанд имеет титул короля Сицилии, который перешел к нему после отречения дона Хуана. Так неужели этот коронованный государь должен делать уступки мне? Ведь я всего лишь принцесса и, если богу не будет угодно, может быть, никогда не взойду на трон! Кроме того, я думаю, что дон Хуан де Виверо забыл, какая цель привела короля Сицилии в Вальядолид. В предстоящем деле нам отведены равные роли — принцессы и принца, двух христиан, намеренных обвенчаться и связать свои жизни воедино узами брака. И не подобает той, кто собирается взять на себя заботы и обязанности жены, начинать совместную жизнь с притязаний, могущих унизить ее повелителя или оскорбить его гордость. Возможно, Арагон и ниже Кастилии, но Фердинанд Арагонский уже теперь во всем равен Изабелле Кастильской, а когда он услышит мои брачные обеты и примет мое преклонение и любовь, — при этих словах Изабелла слегка покраснела, — тогда, как подобает женщине, я первая признаю его превосходство надо мной. Поэтому я не хочу больше слышать о каких бы то ни было условиях, которые могли бы огорчить дона Фердинанда, точно так же, как и меня.