Карл Май - Виннету – вождь апачей [litres]

Слушатели ворчали, шикали и различными другими способами выражали свое презрение. Дело в том, что индеец ведет себя на пытке совершенно иначе. Как только начинается зрелище его смертельных мук, он затягивает предсмертную песню, в которой восхваляет свои подвиги и издевается над мучителями. Чем сильнее причиняемая ему боль, тем язвительнее те оскорбления, которые он бросает в лицо своим врагам, но ни жалоб, ни крика никто от него не услышит. Когда наконец наступает его смерть, враги восхваляют его славу и хоронят со всеми принятыми у индейцев почестями, ведь то обстоятельство, что они послужили причиной его славной смерти, делает честь и им самим.

Иначе обстоит дело, когда пытают труса, который кричит и воет при малейшем ранении или, чего доброго, даже просит о пощаде. Мучить такого труса не доставляет почета, пытка становится скорее позором для мучителя, поэтому, в конце концов, не находится ни одного бравого воина, который пожелал бы продолжать ее, и труса убивают.

Также поступили и с Рэтлером. Его столкнули в реку, после чего двум мальчикам было отдано приказание выстрелить по нему из ружья. Обе пули попали в голову, и он тотчас же скрылся под водой.

Презрение индейцев к Рэтлеру было столь велико, что дальнейшая судьба трупа их совершенно не интересовала, и, когда мертвое тело, уносимое течением, поплыло вниз по реке, они не удостоили его даже взгляда. Может быть, он был не убит, а только ранен. Может быть, он только притворился пораженным насмерть и нырнул под воду, чтобы в безопасном месте вновь появиться на поверхности, – заниматься им дольше не стоило труда.

Инчу-Чуна подошел ко мне и спросил:

– Доволен ли теперь мною мой молодой бледнолицый брат?

– Да. Благодарю тебя.

– У тебя нет причины меня благодарить. Даже если бы я не знал твоего желания, я поступил бы так же. Эта собака не стоила того, чтобы быть умерщвленной во время пытки.

Тогда я обратился к нему со следующим вопросом:

– Что думают теперь предпринять апачи? Похоронить Клеки-Петру?

– Да.

– Будет ли мне и моим товарищам дозволено принять участие в похоронах?

– Да. Если бы ты не обратился ко мне, я сам попросил бы вас присутствовать. Ты разговаривал с Клеки-Петрой, когда мы ушли, чтобы привести лошадей. Обычный ли это был разговор?

– Нет, это был разговор очень серьезный, важный как для него, так и для меня. Я расскажу вам, о чем мы тогда говорили.

Я употребил множественное число, так как к нам подошел Виннету.

– Говори.

– Когда вы ушли, мы уселись рядом. Оказалось, что у нас общая родина, и мы стали разговаривать на нашем родном языке. Он многое пережил, многое перенес и рассказывал мне об этом. Он сказал, что очень полюбил вас и желал бы иметь возможность умереть за Виннету. Несколько минут спустя великий дух исполнил его желание.

– Почему он хотел умереть за меня?

– Потому что он любил тебя и еще по другой причине, которую я назову тебе после. Он думал, что смерть его будет искуплением.

– Когда он, умирая, лежал у меня на груди, он говорил с тобою на языке, которого я не понимал. Что это был за язык? – спросил Виннету.

– Это был наш родной язык.

– Говорил ли он также обо мне?

– Да.

– Что он сказал?

– Он просил меня сохранить тебе верность.

– Сохранить… Мне… Верность? Но ведь ты меня тогда еще совсем не знал!

– Я тебя видел, а кто видит Виннету, тот знает, с кем имеет дело, к тому же он мне рассказывал о тебе.

– Что же ты ему ответил?

– Я обещал исполнить его просьбу.

– Это было его последнее желание. Ты стал его наследником. Ты обещал ему остаться верным мне, ты охранял и щадил меня, в то время как я преследовал тебя как врага. Удар моего ножа принес бы всякому другому смерть, но твое крепкое тело вынесло его. Я кругом в долгу у тебя. Будь моим другом!

– Я уже давно твой друг.

– Будь моим братом!

– Я желал бы этого от всей души!

– Тогда мы заключим наш союз у его могилы. Да будет моя кровь твоей кровью, и твоя кровь моею! Я буду пить твою кровь, а ты – мою. Инчу-Чуна, великий вождь апачей, мой родитель, даст мне на это свое разрешение.

Инчу-Чуна простер к нам свои руки и сказал:

– Разрешаю. Вы будете не только братьями, но одним мужем и воином в двух телах. Хоуг!

Мы отправились к месту, выбранному для могилы. Краснокожие сидели вокруг еще не достроенного сооружения и пели свои монотонные, глубоко захватывающие траурные песни.

Вскоре после того как работа была закончена, появилась Ншо-Чи. Она вернулась из пуэбло с двумя глиняными чашами, которые наполнила у реки водою, а затем поставила на гроб. Назначение этих чаш скоро выяснилось.

Наконец все было подготовлено к совершению обряда.

Заставив знаком руки умолкнуть песни, Инчу-Чуна приблизился к могиле и медленно и торжественно произнес надгробную речь:

– Клеки-Петра ушел от нас, но его тело осталось для того, чтобы мы вспоминали любимого доброго белого отца, который был нашим учителем. Он постоянно о нас думал, постоянно о нас заботился. Покидая нас, он послал нам бледнолицего, который, замещая его, должен был стать нашим другом и братом. Вы видите здесь Разящую Руку, белого мужа, происходящего из той же страны, из которой пришел к нам Клеки-Петра. Он знает все, что знал тот, он еще более сильный воин, чем тот. Он убил ножом серого медведя, и ударом кулака он сбивает с ног любого врага. Не раз судьба Инчу-Чуны и Виннету находилась в его руках, но он не убил нас, а даровал жизнь, потому что он друг краснокожих и любит нас. Не так ли?

– Хоуг!

– В своем последнем слове умирающий Клеки-Петра высказал пожелание, чтобы Разящая Рука сделался его преемником у апачей, и Разящая Рука обещал исполнить его желание. Поэтому он должен быть принят в племя апачей и считаться вождем. Все должно происходить так, как будто он краснокожий и родился среди нас. В подтверждение заключенного братства ему следовало бы выкурить трубку мира со всеми взрослыми воинами племени, чего, однако, не требуется, так как он будет пить кровь Виннету так же, как Виннету будет пить его кровь: тогда он будет кровью от нашей крови и плотью от нашей плоти. Согласны ли воины апачей?

В ответ раздалось троекратное радостное «хоуг!».

– Да предстанут Разящая Рука и Виннету пред гробом, чтобы их кровь потекла в воду братства.

Итак, предстоял обряд кровного братания, о котором я так часто читал в книгах. Этот обряд встречается у многих диких и полудиких народов. Он заключается в том, что немного крови обоих братающихся смешивается в общем сосуде, а затем ими выпивается, или же каждый из будущих братьев пьет кровь другого, не смешивая ее предварительно со своею. Заключившие такой союз сливаются теснее и прочнее, чем если бы были братьями от рождения.