Роберт Говард - Долг стрелка

Вскоре показались и фары: сквозь ветви деревьев словно просвечивали два сердитых глаза.

«Вот они, глаза закона», — зло и радостно подумал Рейнольдс.

Машина остановилась — очевидно, водитель открывал ворота — потом двинулась дальше. Закрыть ворота, конечно, никто не потрудился. Вот подонки! Эти легавые из Бисли всегда так поступали — бросят ворота нараспашку, а у человека вся скотина разбежится.

Машина уже ехала по тропе к усадьбе, до решающего мгновения оставались считанные секунды. Наверно, Лири не слышал по телефону воплей Джексона или был слишком уверен в себе.

Рейнольдс пригнулся пониже. Фары осветили листву у него над головой, когда машина начала поворачивать перед скалой. Яркий свет на секунду ослепил Рейнольдса, но лучи отвернули в сторону, продолжая описывать дугу, и ему удалось различить людей в салоне. Прямо над головой грянул гром, и тут же новая вспышка молнии озарила тропу. По крайней мере, человек пять, и, похоже, за рулем сидел сам Лири. Впрочем, при таком освещении недолго и ошибиться.

Огибая скалу, машина сбросила скорость. Джим Рейнольдс опустил ствол своего тяжелого кольта на ветку, чтобы лучше прицелиться, и при новой вспышке молнии нажал на курок. Звук выстрела слился с раскатами грома. Машина резко дернулась, когда водитель уронил простреленную голову на руль, и понеслась прямо на скалу. Послышались испуганные крики, но человек, сидевший рядом с водителем, выпустил из рук винтовку и схватился за руль.

Рейнольдс стрелял снова и снова, уже стоя. Увы, удачным оказался лишь первый выстрел. Пули в машину попадали, и один человек вскрикнул, но полицейский на переднем сиденье по-прежнему крепко держал руль. Машина не разбилась о скалы, а в последний миг отвернула, потом заехала в заросли кустов по другую сторону тропы и врезалась в большой камень. От сильного удара смялся радиатор, людей выбросило из салона.

Рейнольдс застонал от досады и выпустил последнюю пулю в тех, кто бестолково копошился на земле у разбитой машины. Тут полицейские наконец-то вышли из оцепенения и начали соображать, что к чему. Укрывшись в кустах и за камнями, они открыли ответный огонь. Рейнольдс снова опустился на корточки. Пули свистели у него над головой или попадали в камень, за которым он сидел. Вслед за одиночными выстрелами грянула очередь, вокруг в кустах зажужжало, словно там роились пчелы. Кто-то пустил в ход автомат Томпсона.

Судя по столь частой и беспорядочной стрельбе, у полицейских здорово сдали нервы, но Рейнольдс, заряжая барабан, проклинал злую судьбу. У него осталось слишком мало патронов.

Он не сумел осуществить свой грандиозный замысел, машина не врезалась в скалу. Четверо полицейских остались живы и теперь занимали выгодную позицию. Прячась за кустами, они могли незаметно пробраться в дом и по телефону вызвать подкрепление. Но тут молния осветила тело убитого: оно вылетело из кабины полицейской машины и теперь висело на разбитой дверце, как тряпичная кукла. Рейнольдс злорадно ухмыльнулся. Так и есть: его первая пуля настигла шефа полиции Лири.

Между тем в небесах творилось нечто чудовищное. Временами адская канонада в вышине заглушала звуки пистолетных выстрелов и автоматные очереди. На черном как смоль небе то и дело вычерчивались огненные линии и полосы, а от громовых раскатов сотрясались горы. Отдельные отрывистые удары грома едва не разрывали барабанные перепонки, но ни одна капля дождя пока не упала на землю.

Беспрестанные вспышки молний мешали ориентироваться, и полицейские продолжали палить наугад. Рейнольдс начал осторожно отступать, приближаясь к скале. Он съехал по крутому склону на тропу и побежал туда, где рвался на привязи конь. Полицейские за кустами, мельком заметив беглеца, закричали и стали стрелять ему вслед.

Рейнольдс скрылся в чаще, быстро отыскал спрятанного коня, отвязал, вскочил в седло — и тут хлынул ливень. Он мало напоминал дождь в других, менее суровых краях. Словно раскрылись исполинские шлюзы, или у небесного сосуда, где хранятся дождевые воды, оторвалось дно. Целое море воды с ревом низвергалось на землю.

Наконец-то задул ветер, завыл, сгибая стволы деревьев. Но его ярость уступала буйству дождя.

Рейнольдс, прижавшись к спине коня, чувствовал, как неуверенно движется испуганное животное. Сам он мгновенно вымок до нитки, плащ ему не помог. Дождь падал не каплями, а могучими потоками и грохочущими каскадами. По земле уже бежали стремительные ручьи, и одно это не позволяло коню идти ровно. Продолжали сверкать молнии, но теперь они просвечивали сквозь пелену дождя, как пламя сквозь заиндевелое стекло; все вокруг словно покрылось серебряным инеем.

Некоторое время Рейнольдс видел свет в окне дома позади и старался ехать в противоположную сторону. Вскоре этот ориентир скрылся за выступом горы, и всадник утратил чувство направления. Рейнольдс даже не пытался найти тропу или выбраться на дорогу, а просто двигался вперед. Ехать было нелегко. Конь спотыкался, скользил на глинистых склонах, натыкался на деревья, ветви царапали лицо и руки седока. Проливной дождь не позволял определить расстояние, ослепительные молнии не улучшали видимость, в небесах продолжало грохотать. Эта неслыханная битва стихий ослепляла, оглушала, ошеломляла Рейнольдса. Природа как будто сошла с ума, в ее диком разгуле и место, и время утратили всякий смысл.

С черных небес с оглушительным грохотом сорвался белый сноп пламени, и огромный узловатый дуб разлетелся в щепки. Скакун с пронзительным ржанием рванулся вперед через кусты. Сильно ударившись о сук какого-то дерева, Рейнольдс повис на шее коня и чудом удержался в седле.

Его привел в чувство дождь, яростно хлеставший в лицо.

Рейнольдс не знал, как долго пробыл без сознания, и тем более понятия не имел, куда привез его конь. Во всяком случае, дождь продолжался и нисколько не ослабел, хотя ветер уже улегся, а молнии сверкали не так ярко.

Рейнольдс подобрал поводья и свернул туда, где, как ему казалось, был север.

«Господи, когда же кончится проклятый дождь?» — угрюмо подумал он. Этот ливень был кошмаром, чудовищным извращением природы. Прошло уже несколько часов, а обильные потоки все так же обрушивались на землю, словно извергаясь из неиссякаемого источника.

Конь на что-то наткнулся, встал и опустил голову. При свете молнии Рейнольдс увидел ограду из колючей проволоки. Он спешился, разыскал в кармане седельной сумки кусачки и перерезал проволоку, потом снова вскочил в седло и поехал дальше.

Поднявшись на пригорок, он изумленно замер и сначала просто не мог понять, что именно видит перед собой. Зрелище было слишком странным, но Рейнольдс привык верить своим глазам. Перед ним простиралось бескрайнее море, и струи дождя вспенивали воду.