Макс Брэнд - Опасная игра

— Тогда… — воскликнула она, но остальные слова замерли у нее на губах.

А Малыш сидел и молча ждал.

— Теперь вы — мой судья и суд присяжных, — наконец сказал он. — Можете считать меня виновным и приговорить к смерти.

— Для чего вы мне все это рассказали?!

— Потому что вы сами об этом попросили.

— Нет, — твердо произнесла она. — Не только поэтому! Вряд ли вы решились бы на это просто потому, что я попросила!

— Мне хотелось, чтобы вы представляли себе, что я за человек, — терпеливо пояснил Кид. — Вот поэтому я и сознался.

— Вы хотели бы, чтобы я знала?

— Да, это так.

— Ответьте мне еще на один вопрос.

— Хорошо, попробую.

— Вы получили удовольствие от того, что сделали с этими людьми?

— Когда я добрался до первого из этих ублюдков, — не задумываясь ответил он, — то готов был разорвать его в клочья, а потом сжечь на костре. Наверное, я был бы счастлив слышать, как он воет и скулит от боли, будто волк в ночи. Но еще задолго до того, как все это закончилось, я признался себе, что пресытился местью.

— Тогда почему же вы не бросили все это?

— Потому что каждый раз конец этой истории уже не зависел от меня. Понимаете, я только писал сценарий, а потом актеры сами играли до конца, а я был лишь одним из зрителей. Посмотрите. Репутация Турка Реминга — то, чем он дорожил, была погублена задолго до его смерти. Бизнес Гарри Дилла пришел в упадок, а с ним — и его счастье. Всегдашняя уверенность Оливера в том, что все ему подвластно — а именно так он привык думать, — лопнула, как яичная скорлупа. И, наконец, Микки Монро, на глазах превратившийся в развалину. Под конец я даже вроде как испытывал к ним нечто похожее на жалость. Но было уже слишком поздно.

— Предположим, в один прекрасный день кто-нибудь возьмется судить вас по тем же законам, что и вы их? — проговорила девушка. — Как бы вы это восприняли?

Кид с понимающим видом кивнул:

— Кажется, я понял, что вы имеете в виду. — Подняв голову вверх, он всмотрелся в гущу листвы, откуда доносился неумолчный стук дятла. Треск раздавался беспрерывно, будто кто-то у них над головой водил палкой по штакетнику. Чешуйки коры легким дождем сыпались вниз, а лесной санитар все не унимался. — В один прекрасный день так и случится, — произнес он. — И это будет самый черный день в моей жизни. Я не пытаюсь найти себе оправдания. И все же, доведись мне снова решать, поступил бы точно так же. И опять прошел бы этот путь до конца.

— Но что двигало вами? — все не унималась Джорджия. — Мне кажется, вы ничуть не раскаиваетесь в том, что сделали, верно? Что же толкнуло вас на это? Скорбь? Гнев? Желание отомстить за смерть матери?

— Нет, — немного подумав, ответил Кид. — Не только. Конечно, о ней я помнил каждую минуту. Да и об отце тоже, о том, какая боль навсегда застыла в его глазах. Но что больше всего преследовало меня все эти годы и жгло, как огнем, так это воспоминание о двух тощих, старых коровах, которые тащили нас через пустыню и умерли. Эти несчастные создания отдали свои жизни ради меня. Я все время помнил о них, помнил, какая стояла жара, когда мы тащились через пустыню, помнил, как подо мной пошатывалась и стонала старая Рыжуха — вот о чем я думал, когда смотрел на каждого из этих четверых, которые стали причиной всех наших бед.

— Но ведь был еще и пятый? — вспомнила девушка.

— Да.

— Это Билли Шей! — вдруг вскричала она.

— Нет, — покачал головой Кид.

— Похоже, вы не собираетесь сказать, кто он?

— Почему же, скажу! Именно поэтому я и рассказал вам всю эту историю.

— Так кто же он?

— Его имя — Джон Милман.

Джорджия вздрогнула и вскочила на ноги. Кид тоже встал и тут же быстро шагнул к ней, чтобы подхватить, заметив, как она покачнулась. Потом бережно ее усадил.

— Я не собираюсь свалиться в обморок! — пробормотала девушка, стиснув зубы. В лице ее не было ни кровинки. И вдруг с яростью произнесла: — Я не поддамся! — Кровь мгновенно прихлынула к ее щекам. Почувствовав это, она добавила: — Скверная шутка!

Малыш неохотно выпустил Джорджию из рук, все еще не уверенный, что она не рухнет в обморок.

— Уж не хотите ли вы сказать, что мой родной отец… что Джон Милман был в ту ночь среди тех людей? — не без злости промолвила девушка. А пока она говорила, ветер немного переменился, стал сильнее, и до них вдруг донесся непонятный, тоскливый звук.

— Да, ваш родной отец, муж вашей матери, Джон Милман. Да, он был одним из той пятерки, — подтвердил Кид.

— Вы это где-то услышали, но это неправда! — закричала Джорджия. — Господи, да ведь это же должно было случиться уже после моего рождения… после того, как мы осели в этих местах… после… И вы рассчитываете, что я вам поверю?!

— Надеюсь, — выдохнул он.

— Трудную же вы взяли на себя задачку, — яростно заметила она. Да вы попросту искали, кого бы выбрать своей жертвой, а кого именно — вам плевать! Но на этот раз… — вдруг голос ее упал. — Ну скажите, почему вы решили, что я вам поверю?!

— Хорошо, постараюсь объяснить, — пообещал Малыш. — Конечно, все это случилось ночью. Я был болен, так что вы можете подумать, что мне не удалось хорошо разглядеть этих людей. Но все дело в том, что они ведь не особенно маскировались, знаете ли! В те далекие времена люди не очень-то боялись нарушать законы. Поэтому им и в голову не пришло хотя бы надеть маски или отворачиваться, когда они прикуривали! Я до сих пор помню их лица, будто это случилось только вчера. Странная вещь — память, особенно когда речь идет о больном ребенке, верно? Но я до сих пор вижу, как смеялся Турок Реминг и как ослепительно сверкали его белоснежные зубы, когда он подносил зажженную спичку другому бандиту — парню среднего роста, с выпуклым лбом и приятными чертами лица. У этого человека была ямочка на подбородке, а на нижней челюсти с правой стороны — крохотная красная метка, вроде как след от пули или родинка…

Он умолк, а девушка, облизнув сухие побелевшие губы, впилась в него глазами. Она тяжело дышала. Сердце в ее груди стучало, словно молот.

— И что вы собираетесь делать? — поинтересовалась Джорджия.

— Не знаю, — ответил Кид. — Понимаете, они ведь не стреляли… Не стреляли ни в отца, ни в мать… Не стреляли даже в старую Рыжуху и Пятнашку. Вообще не стреляли.

— Но ведь у вас нет другого способа разделаться с ним?

— Может, и так, — неопределенно ответил Малыш.

— Можете ворошить его прошлое, сколько вам заблагорассудится, но вам никогда не удастся погубить его репутацию! — окончательно овладев собой, быстро заговорила девушка. — Слишком много лет он творил только добро. Господи, да ведь отец просто наводнил ранчо теми, кого он подобрал и пригрел! Не знаю и знать не хочу, что у вас за методы, но вам никогда не удастся погубить его так же, как вы погубили тех несчастных безмозглых идиотов!