Макс Брэнд - Пастырь пустыни

Работа над больницей заняла Ингрэма на некоторое время и завоевала ему большое признание со стороны жителей города. Одновременно близилось к завершению строительство другого здания — верный признак того, что старые дни Биллмэна сочтены и цивилизация наконец взяла этот дикий городок в свои руки. Однажды к Ингрэму пришел худой маленький мужчина, такой иссохший и сгорбленный, что казался типичным порождением пустыни, созданным природой, чтобы жить долго безо всякой влаги. Его обтянутая кожей шея торчала из воротничка, окружности которого хватило бы, чтобы с удобством вместить шею великана. Его обувь нельзя было назвать опрятной. И когда он остановил свой меланхоличный взгляд на священнике, тот не сомневался, что визитер является очередным представителем племени бродяжек, докучавших ему время от времени.

И тогда маленький человечек сказал:

— Я шериф Тед Коннорс. Давно решил основать в городе тюрьму, потому что, сдается мне, удобнее места для тюрьмы не найти. Она никогда не будет пустовать. И я хотел бы узнать, как вам удалось заставить здешний народ раскошелиться на благое дело?

Они проговорили целый час, обсуждая всевозможные пути и средства. А уже на следующий день в верхнем слое песка была вырыта неглубокая траншея, ознаменовавшая собой начало строительства тюрьмы. Тюрьма была готова в течение всего лишь нескольких дней. А иссохший маленький шериф побрел из города, переложив свою работу на плечи более молодого, более крупного и более внушительного заместителя Дика Бинни.

— Теперь, когда у нас есть церковь и тюрьма, — сказал мистер Васа, — можно сказать, что Биллмэн как следует захомутали. А?

Ингрэм согласился. Он считал, что нужно подождать лишь несколько недель, пока беззаконие и грубость, имевшие место в городе, пойдут на убыль. Ему представилась возможность лично вкусить это беззаконие. Однажды ночью (накануне в городе открылась больница и в ней разместились первые пациенты, жертвы взрыва в шахте) в лачугу Ингрэма вошли люди в масках и пригласили его пойти с ними.

Они привели священника на главную улицу, которая в этот час была особенно пустынна, а затем вывели из города. Под одиноким деревом неподалеку собралась небольшая толпа. Там же стоял мужчина со связанными за спиной руками; на его шею была накинута веревочная петля; другой конец веревки был переброшен через сук над его головой.

Ингрэм понял, что оказался перед отрядом так называемого «комитета бдительности».

— Это вот Чак Лэйн, — сказал священнику хриплый голос. — Он хочет поговорить с тобой, парень, прежде чем будет повешен. Приступай и заканчивай поскорее. Спать хочется!

— Вы намереваетесь повесить этого человека? — спросил Ингрэм. — Без судебного процесса?

— Уф! — сказал предводитель толпы. — Разве тебя это касается? Послушай-ка, парень, если ты собираешь спорить, можешь поворачиваться и топать домой. Чак украл лошадь, он — подлец, и его за это повесят. Хватит с нас «заимствований» лошадей — в последнее время их было слишком много. И Чак будет примером номер один. Если тебе есть что сказать, скажи это Чаку, ладно?

Ингрэм размышлял недолго. В конце концов он был совершенно беспомощен перед этими вооруженными парнями. Протест не принесет пользы; он просто лишит жертву того душевного покоя, которого она желала.

Когда священник подошел к человеку с петлей на шее, остальные, с неожиданной любезностью, отступили назад, образов широкий круг.

— Все в порядке, ребята, — бодро сказал Чак Лэйн, заметив это движение. — Все, что я собираюсь сказать, может быть услышано и вами, джентльмены.

— Чак, — начал священник, — вы признаете себя виновным в преступлении, в котором вас обвиняют?

— Преступлении? — переспросил Чак. — Если позаимствовать лошадь, когда человек очень спешит, является преступлением — тогда, конечно, я виновен! Слушай, парень, разве за тобой ради этого послали? На самом деле я хочу узнать у тебя кое-что.

— Очень хорошо, — сказал Ингрэм, — если вы принадлежите какой-нибудь церкви…

— В церковь меня приводили однажды, когда я был ребенком, — сказал вор. — Больше она меня не интересовала. Но сейчас, когда я оказался здесь, вдруг ни с того ни с сего мне подумалось, что это подходящий момент выяснить, что там, на другой стороне. Что скажешь, Ингрэм?

— Вы хотите сказать, что находитесь в раздумьях? — спросил Ингрэм.

— Ну да, в раздумьях. Это будет конец — вроде как заснешь и никогда не проснешься? Слушай, ты умный парень. Неважно, что вы там болтаете, когда торчите в церкви, — я хочу, чтобы ты выложил мне сейчас всю правду. Я никому не расскажу, можешь быть уверен.

— Разумеется, будущая жизнь существует, — сказал Ингрэм.

— Можешь доказать?

— Да. У животных есть плоть и разум. У человека есть нечто большее. Он рождается, имея плоть, разум и дух. Плоть и разум умирают, но дух — нетленен.

— Говоришь ты довольно убедительно и уверенно, — заметил Чак Лэйн. — Ты и впрямь так думаешь?

— Да.

— Ага, ладно. Тогда вот что: какие у меня шансы попасть туда без… без…

— Какие у вас шансы на счастье? — мягко спросил священник. — Этого я не могу сказать. Только вы знаете, как жили и что думали.

— А причем тут моя жизнь? — удивился конокрад. — Разве то, что в голове, не важнее?

— Да, — сказал Ингрэм. — Грех скорее порождение ума, чем тела. У вас есть что-нибудь на совести?

— У меня? Ну, немного. Я получал удовольствие, когда мог, как сказал кто-то вперед меня. Однажды ударил ножом джентльмена из Чихуахуа. Но это был честный бой. Он набросился на меня со стулом. Еще я застрелил парня в Буте. Но этот подлец болтал повсюду, что разделается со мной. Так что это тоже не считается. А больше ничего важного не было. Эта история с лошадью — пустяк, я просто торопился. Ну вот, малыш, я выложил свои карты. Куда я попаду?

— Вы молоды, — сказал Ингрэм. — Вам немногим больше тридцати…

— Мне двадцать два.

Священник уставился на него в изумлении. О, какая долгая жизнь отпечаталась на лице молодого человека всего за несколько лет!

Чак, видимо, понял, потому что продолжил:

— Но морщины не появляются раньше сорока, — заметил он, — а к этому времени все может повернуться на сто восемьдесят градусов. Понимаете?

— Вы намеревались начать другую жизнь…

— Я всегда хотел быть фермером, если бы смог увеличить свои капиталы. Намерения у меня были нормальные, да денег не хватало.

— А как вы пытались их заработать?

— Главным образом картами.

— Азартные игры?

— Да.

— Вы честно играли, Чак?

— У меня никогда рука не поднималась мухлевать, — откровенно признался Чак. — Ну, мог спрятать в ладони пару карт. И все. А мне всегда попадались жулики гораздо ловчее, чем я сам. Так что все мои выигрыши улетали в трубу.