Уилбур Смит - Пылающий берег

Командир повернулся спиной к суше, длинный заостренный нос подводной лодки врезался в неподвижную завесу серебряного тумана. Корпусу была придана форма палаша длиною в сто семьдесят футов. Наносить удары по врагу ему помогал огромный 600-сильный дизельный двигатель, и Кохлер даже не пытался подавить перехватывавшее дыхание чувство гордости, которое всегда ощущал в начале плавания.

Он не строил иллюзий относительно того, что разрешение мирового конфликта зависит от него и его товарищей-офицеров из подводного флота. Но в их силах было разрушить страшную патовую ситуацию в траншеях на суше, где две громадные армии находились лицом к лицу, словно измученные боксеры-тяжеловесы — ни один из них не обладал достаточной силой для решающего удара, и обе армии медленно гнили среди жидкой грязи, делая чудовищные усилия, чтобы победить.

Именно стройные, скрытные и смертоносные подводные корабли еще могли бы отчаянно и безрассудно вырвать победу, прежде чем дойдет до переломной точки. Если бы только кайзер решился с самого начала использовать свои субмарины во всей полноте их возможностей, размышлял Курт Кохлер, насколько иначе бы все обернулось!

В сентябре 1914 года, в самый первый год войны, одна-единственная лодка У-9 потопила три британских крейсера один за другим, но даже после такой убедительной демонстрации германское верховное командование колебалось использовать оружие, данное ему в руки, боясь гнева и осуждения во всем мире, опасаясь пересудов о «грязных подводных убийцах».

Бесспорно, после гибели американцев на потопленных кораблях «Лузитания» и «Арабик» американские угрозы также послужили сдерживанию применения подводного оружия. Кайзер опасался разбудить спавшего американского гиганта и боялся того, что вся его мощь будет брошена против Германской империи.

Теперь же, когда было уже почти слишком поздно, германское верховное командование позволило наконец подводным лодкам поднять якоря, и результаты оказались ошеломляющими, превзошедшими все ожидания.

За последние три месяца 1916 года торпеды потопили союзные суда общим водоизмещением более трехсот тысяч тонн. И это только начало; невероятно, но лишь за первые десять дней апреля 1917 года было уничтожено судов водоизмещением в двести пятьдесят тысяч тонн, а всего за месяц — в восемьсот семьдесят пять тысяч тонн. Союзники дрогнули от такого страшного удара.

Теперь же, когда два миллиона свежих рвущихся в бой молодых американцев были готовы пересечь Атлантический океан и принять участие в боевых действиях, обязанностью каждого офицера и матроса германского подводного флота становилось принесение любой жертвы, какая бы ни потребовалась. И если боги войны распорядились поместить такой известный британский тяжелый линейный крейсер, как «Инфлексибл», на сходящийся курс с его потрепанным маленьким судном, Курт Кохлер с радостью отдаст собственную жизнь и жизнь своего экипажа за возможность разрядить в этот корабль торпедные аппараты.

— Скорость двенадцать узлов, — произнес Курт в переговорную трубу. Это предельная скорость субмарины У-32 в надводном положении, необходимо добраться до места боевого дежурства как можно быстрее. Хотя расчеты указывали, что «Инфлекеибл» должен пройти на расстоянии от ста десяти до ста сорока морских миль от берега, командир не очень-то надеялся на возможность хорошего перехвата, даже в том случае, если они достигнут района боевого дежурства прежде, чем пройдет крейсер.

С мостика У-32, где располагались впередсмотрящие, видно всего на семь миль, дальность эффективного пуска торпед составляла две тысячи пятьсот ярдов, намеченная же жертва способна постоянно поддерживать скорость в двадцать два узла и более. Кохлеру нужно маневрировать своим кораблем в пределах двух тысяч пятисот ярдов от идущего полным ходом крейсера, но шанс, что он просто обнаружит его, был один из многих тысяч. Даже если это и удалось бы, то, вероятно, лишь затем, чтобы понаблюдать, как характерная, в форме треноги, мачта корабля проплывет мимо, а его корпус даже не поднимется из-за ограниченного горизонта подлодки.

Командир отбросил дурные предчувствия.

— Лейтенант Хорстхаузен, на мостик.

Когда старший помощник появился, капитан приказал как можно скорее достичь района боевого дежурства, держа корабль наготове для погружения и немедленного вступления в бой.

— Вызовете меня в восемнадцать тридцать, если не произойдет никаких перемен.

Крайнее изнурение Курта усугубилось тупой головной болью из-за дизельных паров. Перед тем как спуститься вниз, он последний раз окинул взглядом горизонт. Усилившийся ветер разрывал клубы тумана, море становилось темнее. В нем поднималась злоба претив подхлестывавшей его воздушной стихии. Субмарина зарылась носом в очередную волну, и вода вспенилась на передней части палубы. Водяная пыль брызнула пронизывающим холодом в лицо.

— Барометр быстро падает, капитан, — тихо сказал ему Хорстхаузен. — Я думаю, что нас может сильно тряхнуть.

— Оставаться на поверхности, держите скорость. — Курт пренебрег этим мнением. Он не хотел слышать ничего такого, что могло бы осложнить охоту. Соскользнул вниз по трапу и направился прямо к вахтенному журналу на штурманском столике.

Сделал запись своим аккуратным официальным почерком: Курс 270°. Скорость 12 узлов. Ветер северо-западный, 15 узлов, свежеет». Затем поставил свою полную подпись и сдавил пальцами виски, чтобы утихомирить головную боль.

«Боже мой, как же я устал», — подумал он и заметил, как штурман тайком наблюдает за его отражением в отполированной меди пульта управления главного поста. Курт опустил руки, поборов искушение немедленно лечь, и сказал рулевому:

— Я произведу осмотр корабля.

Он специально задержался в машинном отделении, чтобы поздравить механиков с быстрой и умелой заправкой корабля горючим, а в носовом торпедном отделении приказал матросам оставаться на койках, когда, пригнувшись, вошел к ним через узкий вход.

Три торпедных аппарата были заряжены и готовы к пуску, а запасные торпеды уложены в узком пространстве; их длинная блестящая масса заполняла почти все помещение и затрудняла любое движение. Матросы торпедного отделения вынуждены будут проводить большую часть времени, полусидя на своих крошечных койках, словно животные в ярусах клеток.

Курт нежно похлопал одну из торпед.

— Мы скоро освободим вам немного места, — пообещал он матросам, — как только отправим по почте эти маленькие посылки томми [119].

Это была древняя шутка, но люди почтительно откликнулись на нее. По их смеху капитан понял, как несколько часов, проведенных на поверхности, на чистом воздухе пустыни, освежили и оживили всех.