Лев Квин - Ржавый капкан на зеленом поле

Он говорил, словно завораживал. Гриета и впрямь перестала дрожать, подошла несмело к столику, посмотрела. Потом к шкафчику, снова вернулась к столику. Уверенно взяла мои ботинки, стоявшие среди прочей обуви.

— Вот.

— Они? — спросил Штейнерт у Османиса.

— Так точно! — подтвердил охранник без особого восторга.

— Ну вот, все и выяснилось. — Штейнерт улыбнулся Гриете, она тоже ответила вымученной улыбкой. — Стоило ли так волноваться?

— Извините… Значит, я могу идти?

— Зачем идти? Вас доставят на машине.

— Спасибо, уважаемый господин, спасибо!

— Вот только еще вопрос. Совсем пустяк. Для формальности.

Я снова насторожился. Что он пытается из нее выудить?

— Вы по дороге сказали мне, что ваш квартирант… Ванаг, кажется?

— Да, Ванаг он, Арвид Ванаг, — подтвердила Гриета.

— Что он не пьет, не курит — словом, ведет себя во всех отношениях образцово. И что вы привязались к нему, как мать.

— Не такая уж я старая! — неожиданно обиделась Гриета.

— Пардон! — Штейнерт отвесил галантный поклон. — Я выразился фигурально, но, признаюсь, не слишком удачно… Как старшая сестра — так нас обоих, вероятно, больше устроит…

Он явно раскидывал сети. Но какие? Что Гриета дорогой наболтала про меня? Ей, разумеется, ничего не известно о моей работе в подполье. Но Штейнерт ведь не просто собеседник, а опытный профессионал. Одно ее лишнее слово, один неосторожный намек, и я уже у него на крючке.

— И вы очень-очень беспокоитесь, когда с ним что-нибудь случается, верно? Например, когда он болеет…

— Ну да, я ведь его знаю вот с таких еще лет. — Простодушная Гриета сама лезла в ловушку… — Наши хутора рядом. У них «Ванаги», а наши — «Озоли».

— Или когда он долго не является домой… — Штейнерт все ближе подбирался к сути; мне уже стало ясно, в чем смысл его маневрирования.

— Вот сегодня ночью, например… Где же это вы проводили сегодня ночь, Ванаг? — резко поворачивается он ко мне. — Мадам Страздынь вся извелась… А? Что ж молчите? Теперь вы смело можете отвечать. Ведь спрашиваю я.

Рано он торжествует, рано! У меня еще есть кое-что в запасе.

— Ездил к отцу в Ливаны.

Пусть проверяет, если охота терять время. Как раз перед моим отъездом в Ригу в городе побывал брат, и я его предупредил на всякий случай.

— К отцу?

— Да, на воскресенье. Господин Земзар разрешил сегодня выйти на работу позднее, к одиннадцати. Но я уже опаздываю. — Я выразительно посмотрел на стенные ходики. — Будет нагоняй. А то еще и удержат из жалованья.

— Ничего, это я беру на себя… Значит, в Ливаны. Интересно! Очень интересно! А вернулись как?

Клюнул!

— Поездом, разумеется. Утренним рижским.

— Так-так-так… И у вас сохранился билет?

— Ну конечно же, нет! Отобрали при проверке. Там такое творилось, на вокзале.

— Так-так-так… Теперь предположим, мы вам не поверили… А, господа? — обратился он к своим подчиненным.

— Какое там поверили, господин начальник!

— Сразу видно, что фрукт!

— Нет, нет, это преждевременно, Османис! Я не сказал, что мы не поверили. Только в порядке предположения. Как вы сможете тогда доказать, что приехали в город сегодня утром? Билета у вас нет? Нет. Из попутчиков тоже, наверное, назвать по имени никого не сумеете. Случайные соседи, верно? Один в сером пальто, другой в фуражке, у третьего вот такой нос. И все. Ведь верно?

И тут я пускаю в ход свой главный козырь:

— Соседей я не запомнил, вы правы. Даже их носов. А вот другое помню хорошо. Как у вас в Ливанах сорвало ветром шляпу и как господин полицейский офицер несся за ней по перрону.

Несколько секунд немого молчания. Двое охранников переглядываются удивленно. У Гриеты снова смертельный испуг в глазах. Штейнерт… У Штейнерта реакция смешанная. Разочарование. Злость. Удивление. И пожалуй даже уважение. Так смотрят на партнера по игре в шахматы, когда считают, что выигрыш уже в кармане, а он вдруг — шах и мат!

— Да. Все правильно, — подтверждает наконец Штейнерт. — Теперь я тоже припоминаю, где вас видел. Вы бегали в буфет и вернулись с двумя бутербродами с колбасой. Поезд уже трогался, когда вы вскочили в свой вагон.

Я счел нужным уточнить:

— Не с колбасой — с ветчиной.

— Возможно… Все свободны! Хотя нет! — тут же изменил он свое решение. — Османис! Таврис! Отвезите мадам Страздынь к месту службы — и сразу обратно.

— Слушаюсь!

— Будет сделано, господин начальник!

— А вас, — обратился он ко мне, — я попросил бы задержаться ненадолго.

— Зачем?

— Я прошу.

Штейнерт подождал, пока Османис и Таврис вместе с Гриетой вышли из комнаты, и окинул меня странным оценивающим взглядом. Он не был враждебным и вместе с тем вселял неясную тревогу.

— Вы кажетесь мне достойным молодым человеком, господин Ванаг. Я решил поговорить с вами наедине, без свидетелей.

Что еще за новый прием?

— Мне бы хотелось видеть вас нашим другом.

— А я и так не враг, — промямлил я, пытаясь сообразить, куда он клонит.

— Очень хорошо! Как раз это мне и надо было услышать от вас. Знаете, какое сейчас сложное время. Смутьяны, бездельники всякие, анархисты… И особенно в рабочей среде. А вы как раз служите в типографии. Среди рабочих. Интеллигентный человек… Какой у вас заработок?

— Пятьдесят латов.

— Вот видите, не так уж и много. А мы бы могли вас поддержать материально. Да и по службе продвинулись бы побыстрее. А?.. От вас потребуется не так уж много. Подпишете обязательство…

— Это как?

Потянуть время, прикинуться олухом! Может, отвяжется?

Но Штейнерт продолжал терпеливо разъяснять. По каким-то соображениям он делал вид, что не замечает моей грубой игры. Не заметить же он, умный человек, просто не мог.

— «Я, такой-то и такой-то, принимаю на себя добровольное обязательство сотрудничать с политической полицией, информируя ее о любых подозрительных лицах и их действиях…» Ну и так далее. А мы, со своей стороны, тоже возьмем на себя обязательства и будем их точно выполнять. В части вашей безопасности, в части материального поощрения… Ну что?

— Право, не знаю.

Дело заходило слишком далеко. Надо решительно рвать липкую словесную паутину, которой он меня обволакивал.

— Что же вас смущает?

— Да как-то, знаете, некрасиво все это… К тому же я еще совсем молодой, малоопытный. Сделаешь что-нибудь не так, потом жалеть будешь. Словом, подумать надо. С людьми посоветоваться.

Он сразу понял, что я выхожу из игры. Надул свои щеки в шрамах, обозленно подобрал губы.

— С какими еще людьми?

— С разными. С господином Земзаром, например. Он только на вид тюфяк, а так с головой. Или с Бизуном… Это рабочий у нас, старик, рядом со мной за наборной кассой стоит.