Лев Квин - Кто убил лебедей?

Обыкновенное, поросшее камышом степное озеро выглядело в этот полдневный час удивительно красивым. По-весеннему яркое солнце струило потоки лучей, и вода отражала их, плавно покачивая ослепительные блики на упругих спинах волн или покрываясь множеством мелких чешуек из чистого золота, когда поверхность озера ерошил холодный порывистый ветер.

Даже сухой камыш, серый и скучный в ненастный день, зашелестел, зашептался совсем по-молодому. И Юре казалось, что густые стебли, залитые солнцем, вот-вот раздадутся в стороны, пропуская горделивую, величаво спокойную пару белых лебедей.

Но лебеди не выплывали. Они не выплывут никогда.

– Кто же все-таки их убил? – Юра все еще не отрывал взгляда от камышовой стены: вдруг случится чудо и они появятся?

Гриша пожал плечами:

– Как узнаешь? Тут к нам прошлой осенью на уборку столько из города понаехало.

– А не ваши деревенские?

– Может, и наши, – не стал спорить Гриша.

Теперь перед глазами Юры стояла другая картина.

Вода, окрашенная кровью… Человек с охотничьим ружьем, в высоких болотных сапогах достает из воды убитых птиц… Кто он, этот негодяй? Кто?

– Я бы его… – Он не договорил, стиснув зубы, ткнул кулаком воздух.

Гриша посмотрел на Юру со спокойным удивлением. Чудак, что зря кипятиться? Ведь в прошлом году дело было.

– Так пойдем за удочками? – спросил он.

– Ну, пойдем…

Сегодня у ребят первый выходной за восемь дней. И каких дней! С утра и почти до самого вечера на тряской сеялке. Правда, школьников полагается сменять раньше, после шести часов работы. Но не всегда получается. Людей не хватает – самая страда.

Друзья еще вчера условились, что пойдут утром на озеро, посидят с удочками.

Но Юра проспал утренний клев, Гриша зря прождал его у себя дома. Он не сердился. Что сделаешь: устал парень за эти дни, не привык к тяжелой сельской работе.

Они побродили без дела по безлюдной деревенской улице, сходили за пять километров на озеро присмотреть местечко для лова, а теперь возвращались домой за удочками. Конечно, вечер – не утро. Рыба клюет далеко не так, особенно весной, но, может, удастся все-таки поймать хоть трех-четырех чебачков…

Нет, ничего с рыбалкой не вышло! Ребят искали. Нарочная из конторы, юркая женщина, похожая на подростка, уже избегала полдеревни. Их срочно звал к себе управляющий отделением совхоза.

Ребята переглянулись. Все ясно! Был выходной – и нет выходного. Ничего не поделаешь: страда!

Управляющий отделением спал, сидя за письменным столом. Голова свесилась на грудь, брезентовый плащ поднялся над спиной жестяным горбом. Сразу видно: человек всю ночь не спал, сюда заявился прямо с поля.

Гриша негромко кашлянул в кулак. Управляющий приоткрыл один глаз, другой. Они были у него красные, как у кролика.

– Отдохнули, ребятки?

– Да так, чуть-чуть.

– Одному из вас в ночь идти. С семи вечера заступать и до семи утра. А там сутки свободные.

Управляющий говорил вроде бы им двоим, а сам смотрел при этом на одного Гришу. Тот и ростом выше, и плотнее. Юре вдруг стало обидно. Он сделал шаг вперед:

– Я пойду.

– Ночью трудно. – Управляющий в сомнении мял рукой подбородок. – Был бы хоть поздоровее.

– Да что у вас – сеяльщики на вес?

Сонные глаза управляющего оживились, он удовлетворенно кивнул.

– Оденься только потеплее. Звезды не очень-то греют… Обожди, – остановил он Юру, уже подавшегося к двери, – сейчас придет твой тракторист.

Тракторист не вошел – ворвался, как степной ветер. Моряцкий бушлат нараспашку, промасленная шапка залихватски сдвинута на затылок.

– Зачем звали?

– Ты в ночь? – Управляющего не узнать. Голову поднял, весь подобрался. Даже плащ больше не топорщился. – Вот этого возьмешь с собой, – он показал на Юру, – вторым сеяльщиком.

– Так Маруся же управляется! – Судя по всему, тракторист не очень обрадовался.

– Семян много расходуете, заправщики жалуются. А ведь сам, кажется, знаешь, как нынче с ними трудно. Со станции прямо на поле. Возить не успевают.

– Понятно! – Тракторист рывком повернулся к Юре. Глаза у него острые, цепкие. – К шести быть у конторы. Поедем со сменой на стан…

В машине народ собрался в основном пожилой, степенный. Помоложе – Юрин тракторист (его Петром звать) да еще двое-трое. Тем бы позубоскалить. И, конечно, первым делом по поводу удочек: Юра взял их с собой, чтобы утром, после смены, не заходя домой – сразу на озеро.

– Ты как, пацан, прямо с сеялки?

– Ха-ха-ха!

– Да он привык по ночам удить.

– Ха-ха-ха!

Пусть смеются…

Среди едущих одна женщина. Полная, краснолицая, в мужской меховой шапке. Агроном отделения – она бывает на каждой пересменке.

А где же Маруся? Уже, наверное, там – с первой машиной уехала. Интересно, какая она? В дневной смене есть женщины, но больше пожилые. Одна только девушка.

Веселая, песни все время поет. Даже на пересменке. Заливает сошники маслом, а сама:

Но я упряма,

Ах как я упряма…

Юра тронул за плечо своего тракториста; он сидел рядом, у борта:

– А она молодая?

– Кто?

– Да Маруся.

Тракторист посмотрел на него ошалело и вдруг захохотал:

– Ха-ха-ха!.. «Она молодая»!.. Ой, не могу!

– Что смешного? – Юра обиделся. – Я ее не знаю, вот и спросил.

– Так ведь она не баба. Мужик. – Тракторист вытер рукавом выступившие слезы. – Ну, пацан, уморил.

Юра покраснел до ушей. Надо же так влипнуть!

– Фамилия у него Марусич. Вот все Марусей и кличут. Городской он, к нам сюда только на сев.

Полевой стан, как всегда во время пересменки, наполнен шумом и грохотом.

Один за другим с лязгом подъезжают тракторы, волоча за собой сцепы сеялок и поднимая тучи пыли. Оставляют сеялки на краю поля, а сами выстраиваются в линию возле вагончика. Усталые трактористы с черными, запыленными лицами, все похожие друг на друга, передают смену только что прибывшим.

Вот и Маруся. Мужчина не старый, но обрюзгший, с животом. Модный, с козырьком, берет, а под ним густые, свалявшиеся, как войлок, волосы. Зерно застрянет – прорастет. Всю пыль с полей собрал.

Тракторист отвел Марусю в сторону, толкует о чем-то, бросая на Юру быстрые взгляды. Наверное, говорят: навязали практиканта на нашу голову. А Маруся урчит недовольно. Он вообще не говорит, а урчит, словно голосовые связки у него не в горле, как у всех людей, а в животе. Сразу и не разберешь, что сказал.

Техуход провели вместе. Залили жидким маслом сошники, колеса заправили солидолом. Это для Юры уже привычное дело; он управился даже раньше Маруси. Тому не очень-то сподручно наклоняться – животик мешает.

Подъехал трактор.

– Готовы? – высунулся из кабины Петр. – Цепляй сеялки!