Сергей Алексеев - Слово

– Удивительный мир! В космос летаем, а хлеб все еще носим на плечах! – Или, наоборот, говорил возвышенно и красиво:

– А может быть, в этом есть великий смысл, что хлеб мы носим на руках, а? Может, и нужно ощутить его тяжесть, чтобы он был легок потом и желанен? И чтобы помнил всегда человек, что булки не на деревьях растут! Не потопаешь – не полопаешь!

Только учетчица, сидящая на пристани возле штабелей, однажды услышав фамилию грузчика, безошибочно узнавала его потом и ставила палочку в белой от муки тетради.

Иван успокаивался тем, что жизнь, транспорт и природа сделали для грузчика великое благо: с мешком на плечах спускаться по трапу, а не наоборот. Положил мешок и только двигай ногами. Он так долго думал над этим и так радовался, что поделился своими соображениями с журналистом.

– Никакого чуда нет, – трезво сказал журналист. – А если нас заставят загружать баржу?.. Ты, парень, маленько отупел. Получай расчет и иди отдыхать.

Иван так и сделал. Получил пятьдесят три рубля и, не отряхиваясь от муки, побрел в гостиницу. Было утро. С севера, из гнилого угла, как здесь считалось, волокло рваные тучи, ветер обдувал разгоряченное Иваново лицо, но не мог освежить его.

Анна сидела за столом и что-то писала.

– Работничек ты мой! – сказала она ласково. – Спаситель ты наш, устал, поди, притомился.

– Нет, – глухо сказал Иван. – Я свеж, бодр и румян, как булка из печи.

Анна подвела его к умывальнику, налила горячей воды.

– Ничего, Ванечка, кончились твои муки вместе с мукой, – проговорила она. – Денег хватит.

– Так всего пятьдесят три рубля, на один билет?

– Мойся и собирайся, ты поедешь один. – Анна наклонила его голову над тазом, взяла ковш. – Я тебе полью…

– А ты? – Он выпрямился.

– Я, Ваня, остаюсь. Вернее, возвращаюсь назад, в Макариху. Ты повезешь книги, – она снова нагнула его голову и вылила ковш воды. – Мойся, сохни и ешь. Я иду за билетом. Пароход сегодня…

Уехать Ивану с книгами спокойно не дали… Когда они с Анной уже сидели на пристани, вдруг появился Власов. Был он в новом костюме, штиблетах и рубахе с отложным воротничком, однако выглядел не празднично.

– Вы это… – начал он, озираясь. – Вы Леонтию-то не говорите, что я книги продал. Он мужик серьезный, убить может… Я ему скажу, что обокрали меня. Скажу, пришел – все разворочано, погреб открытый… Скажу, вместе с бочками украли. И бочки пожалею… А то он если не сам, так мужиков с чемоданами подговорит… Иван, ты как?

– Ладно, – сказал Иван. – Как моя баба скажет…

– Мы не скажем, – заверила Анна. – А ты про нас ни слова никому, понял? Мы у тебя не были.

– Ну, это железно! Я что, враг себе? – забожился Пимен. – Иван, ты попроси у бабы тройку. Я сбегаю – посошок разопьем, а?

– Хватит! – отрезала Анна. – В другой раз, Пимен Аверьяныч.

– Строга-а, – протянул Власов, – Ты, Иван, держись за нее, с такой бабой, как сыр в масле…

– Пусть она за меня держится, – сказал Иван. – Я и так, как сыр в масле…

Когда он ушел, Анна вдруг засмеялась:

– Нам ведь Леонтия благодарить надо! Мы ему по гроб обязаны!

– Чем же? – проворчал Иван, сидящий в полусне-полуяви. Ему, чуть закроешь глаза, виделся бесконечный трап и чудился груз на спине, давящий к земле.

– Ты только подумай, – сколько трудов он затратил, работая на науку! Поди, год собирал… Ты Аронову скажи там, пусть эти книги выставит в отдельные шкафы и табличку повесит: «Из собрания Леонтия-странника».

– Погоди, не смейся, – снова проворчал Иван. – Попадешься ты ему где-нибудь тут, встретит он тебя… Ты хоть у Глазырина пистолет попроси или милиционера для охраны.

– Гляди, Иван, – вдруг зашептала Анна и потрясла за плечо. – Кто это?

По деревянным ступеням к пристани спускались двое мужчин, одетых в костюмы, с галстуками; у очкастого в руке был портфель. Они шли уверенно, по-хозяйски и направлялись к ящикам, на которых сидели Иван с Анной.

– Вот ты и накликала, – прошептал Иван, озираясь в поисках чего-нибудь тяжелого: взгляд остановился на куске трубы, вбитом в землю. – Мужики с чемоданами, подручные Леонтия. По наши души идут, вернее, по книги…

Он порывисто вскочил и встал к трубе, незаметно попробовал вытащить. Труба подалась.

Анна сидела на ящике, сжав кулаки. Мужчины приблизились к ним, очкастый снял фуражку, утер платком лысеющую голову.

– Нам известно, – сказал он с расстановкой, – что ВЫ вывозите из нашего района древние книги. По какому праву, позвольте узнать?

– А вы кто такие? – задиристо спросил Иван.

– Я учитель истории Хохмачев Николай Сергеевич, – представился очкастый. – Создаю местный краеведческий музей. – А это, – он показал на товарища, – заведующий отделом культуры товарищ Жуков. Документы покажите, товарищ Жуков, а то не поверят.

Жуков с готовностью вынул красный билет, показал Анне, потом Ивану.

– А теперь ваши документы, – сказал учитель истории. – Мы обязаны контролировать, мы на своей земле живем.

Анна достала свои бумаги, подала Жукову. Те их долго читали, о чем-то тихо советовались, переглядывались. Иван на всякий случай вытащил трубу и стоял, опершись на нее, как на посох. Наконец Хохмачев вернул документы Анне.

– Вы бы не нас проверяли, – буркнула Анна, пряча бумаги. – Ишь, им стало известно!

– Простите, но мы обязаны, – вежливо сказал Жуков. – Не обижайтесь… Вы, Николай Сергеевич, конечно, зря шум подняли. Все в порядке.

– Все равно мы должны это зафиксировать, – не сдавался Хохмачев. – Из нашего района вывозят. Мы должны составить опись книг в трех экземплярах. – Он открыл портфель, достал бумагу и копировку:

– Один – нам, один – им, а третий отправим в область.

– Какого черта вы не контролируете, когда от вас чемоданами книги вывозят?! – взорвался Иван. – Увидели! Нате вам!.. Контролеры, краеведы…

– Спокойно, Ваня, – сказала Анна. – Пусть делают опись. У вас в портфеле молоток найдется? Чтобы ящики потом забить?

– Найдется, – сказал Хохмачев и приступил к первому ящику. С помощью ножа он оторвал крышку, вынул первую книгу, полистал и стал писать что-то на бумаге. Анна, перегнувшись через плечо, заглянула.

«№ 1. Книга большая, черная, написанная на древнерусском языке, – быстро, писал учитель истории. – Потрепанная, в кожаном переплете с застежками…»

Жуков тоже заглянул в бумагу, пожал плечами.

– Николай Сергеич, по-моему, они все тут большие, черные и потрепанные, – сказал он. – Что толку писать?

– А как же тогда зафиксировать? Из района же…

– А давайте взвесим их и по весу справку напишем? – предложил зав. отделом культуры.

На берегу великой сибирской реки у села Еганово произошел беспрецедентный акт оценки литературного наследия древней Руси. Книги прямо в ящиках ставили на складские весы, устанавливали гири и фиксировали вес: сначала брутто, затем нетто. По окончании операции на свет был произведен документ, в котором говорилось, что археографической экспедицией Сибирского отделения Академии наук СССР из Егановского района вывезено триста семнадцать килограммов рукописных и старопечатных книг, собранных у жителей-старообрядцев. И стояла дата – 28 июня 1961 года – года, когда человек проник в космическое, холодное пространство.