Уилбур Смит - Птица солнца

Какой-то запах — затхлый, сухой, запах воздуха, на две тысячи лет замурованного в этом склепе.

— Пошли! — Лорен зашевелился первым; он встал на ноги и подхватил одну из электрических лампочек в проволочной сетке. Длинный шнур обвился вокруг него, как змея, и он пошел вперед. Я быстро последовал за ним, и мы проползли в отверстие.

Пришлось прыгать: до пола находившегося за отверстием помещения было около четырех футов. Лорен поднял лампу над головой, и мы всмотрелись в движение загадочных теней.

Мы стояли в длинном просторном проходе, который уходил прямо, не сворачивая, на 155 футов от большой пещеры и заканчивался черной каменной стеной. Коридор был восемь футов шесть дюймов высотой и десять футов шириной.

Крыша представляла собой положенные горизонтально от стены к стене плиты песчаника. Сами стены были выложены такими же плитами, как та, которую мы убрали. Пол вымощен квадратными плитами песчаника.

В стенах по обе стороны прохода были ниши. Они шли от пола до потолка и достигали семи футов в длину и пяти в глубину. В каждой нише — полки, тоже каменные, ряд за рядом, и на них сотни глиняных горшков.

— Какой-то склад, — сказал Лорен, высоко подняв фонарь и медленно двигаясь по проходу.

— Да, в кувшинах, вероятно, зерно или вино. — Я научился не высказывать догадки вслух. Сердце мое колотилось от возбуждения, голова поворачивалась из стороны в сторону, я пытался уловить каждую деталь.

Ниш было всего двадцать, по десять с каждой стороны прохода, и я снова высказал предположение:

— Около двух или трех тысяч кувшинов.

— Давай откроем один. — Лорена снедало нетерпение непрофессионала.

— Нет, Ло, этого нельзя делать, пока мы не готовы работать по-настоящему.

Все было покрыто толстым слоем бледной пыли, которая смягчала контуры и сглаживала углы. Когда наши шаги приводили ее в движение, пыль поднималась над полом неторопливо, как под водой.

— Нужно все прочистить, прежде чем мы сможем что-нибудь делать, — сказал я и чихнул: пыль нашла дорогу ко мне в ноздри.

— Двигайся медленнее, — сказал Лорен. — Не шевели пыль. — Он сделал еще шаг и остановился.

— А это что?

Вдоль всего прохода лежали десятки больших бесформенных предметов, совершенно скрытых под слоем пыли. Они лежали в одиночку и грудами — странные плавные очертания дразнили память. В отличие от правильных рядов кувшинов на полках эти предметы лежали в полном беспорядке.

— Посвети, — сказал я Лорену и присел над одним из них. Я легко притронулся к нему, провел пальцами по бархатной пыли, немного сдвинул ее, потом понял, что передо мной, и невольно отшатнулся с возгласом удивления.

Сквозь мягкий туман пыли и веков на меня смотрело лицо. Давно мертвое, высохшее, обтянутое коричневой, как табак, кожей. Глаза — пустые темные дыры, губы ссохлись и сморщились, обнажив в улыбке желтые зубы.

— Мертвецы, — сказал Лорен. — Их тут десятки.

— Жертва? — предположил я. — Нет, тут что-то другое.

— Похоже на сражение. Как будто они убиты в схватке. Теперь, узнав, что это такое, мы могли пробираться мимо тел, лежавших грудами или поодиночке на каменном полу.

Спиной к стене сидел труп в мантии из серой пыли, голова его упала на грудь, а вытянутая рука сбила с полки четыре кувшина, они лежали на полу рядом с ним, как пышные французские булки.

— Должно быть, дьявольская была битва, — сказал я с благоговением.

— Именно так, — негромко ответил Лорен, и я удивленно повернулся к нему. Глаза его горели яростным внутренним возбуждением, губы разомкнулись, на них застыла безрассудная улыбка.

— Как это? — спросил я. — Откуда ты знаешь?

Лорен взглянул на меня. Секунду-другую он меня не видел, потом его взгляд сфокусировался.

— А? — сказал он, удивленный.

— Ты говорил так, будто знаешь.

— Да? Не знаю. Просто — так должно было быть.

Он медленно двинулся по проходу, переступая через ряды мертвецов, вглядываясь в углубления, и я медленно пошел за ним. Мозг мой метался, как загнанный бык, набрасывался на каждую мысль, поворачивал и бросался снова. Я знал, что способность к спокойному логическому мышлению вернется, только когда спадет первоначальное возбуждение.

А пока я был уверен только в одном. Наша находка грандиозна. И значит не меньше открытия Лики в Олдувайском ущелье — это нечто такое, что потрясет и изумит мир археологии. Именно об этом я мечтал и молился двадцать лет.

Мы дошли до конца прохода. Тут нас ждала новая панель из песчаника, но с украшением. В камне было вырезано стилизованное изображение солнечного диска. Три фута в диаметре, похожее на огненное колесо фейерверка, с лучами, отходящими от окружности. Изображение пробудило во мне странное почтительное благоговение и страх; такое чувство я иногда испытываю в синагоге или в гулкой тишине христианских церквей. Мы с Лореном долго смотрели на это изображение, потом он резко повернулся и посмотрел в противоположный конец прохода, отделенный от нас ста пятьюдесятью пятью футами.

— И это все? — раздраженно спросил он. — Всего лишь проход, кувшины и старые кости? Должно быть еще что-то.

Потрясенный, я понял, что он разочарован. Для меня во всей вселенной не существовало большей награды, наступил кульминационный миг моей жизни — а Лорен был разочарован. Я почувствовал, как во мне разгорается гнев.

— А чего ты хотел? — спросил я. — Золота, бриллиантов, саркофагов из слоновой кости?…

— Чего-то в этом роде.

— Ты еще даже не знаешь, что мы тут нашли, а тебе мало.

— Бен, я этого не говорил.

— Знаешь, в чем твой недостаток, Лорен Стервесант? Ты чертовски избалован. У тебя есть все, поэтому тебя ничто не удовлетворяет.

— Погоди!

Я заметил в его глазах отражение своего гнева, но, не обращая на это внимания, продолжал:

— Я работал ради этого всю жизнь. И наконец добился своего, а что говоришь ты?

— Эй, Бен! — В его глазах появилось понимание. — Я вовсе не это имел в виду. Я не умаляю твоего достижения. Я действительно считаю, что это величайшее открытие в истории древней Африки, я только…

Ему потребовалось несколько минут, чтобы смягчить меня. Наконец я неловко улыбнулся.

— Ну ладно, — сдался я, — но больше никогда так не говори. Всю жизнь разные сволочи пытались опорочить мою работу и мои теории, так что ты уж помолчи.

— Одного о тебе нельзя сказать: что ты боишься говорить открыто! — Он слегка сжал мое плечо. — Ну, Бен, давай посмотрим, что там в кувшинах.

— Не надо трогать их, Ло. — Я теперь стеснялся своего гнева и готов был сдаться. — Их нужно сначала очистить, отметить место каждого…

— Несколько штук лежит на полу, они сбиты с полок, — заметил Лорен. — На полках их тысячи. Только один. Черт возьми, Бен, это не принесет вреда!