Висенте Паласио - Пираты мексиканского залива

— Но чем же объяснить ваше присутствие среди этих людей, мой плен и те козни, которые — я чувствую — плетутся вокруг меня?

— Сеньора, все говорит против меня. Но бог мне свидетель, что все произошло помимо моей воли, и вы можете рассчитывать на мою помощь.

— На что мне теперь ваша помощь? Дон Диего погиб, дочь потеряна…

— Вы ошибаетесь, сеньора; дон Диего жив и разыскал свою дочь…

— Дон Диего жив? И дочь моя жива?! — воскликнула, поднимаясь, донья Марина. — Ах, прошу вас, повторите еще раз эти слова. Но не надо меня обманывать, не надо.

— Дон Диего жив; я говорил с ним и от него знаю, что ваша дочь тоже жива.

— Так почему же вы были так жестоки и скрыли от него, где я нахожусь?

— Сеньора, судьба нас преследует, она зло насмеялась над нами. Я обещал вашему супругу добиться вашего освобождения, вернуть ему вас. Мне удалось уговорить Моргана отпустить вас; но по какой-то роковой ошибке, которая до сих пор остается для меня загадкой, другая женщина, пленница с флагманского корабля, была освобождена вместо вас.

— Боже мой! Что же теперь будет?

— С борта нашего судна я наблюдал сцену, происшедшую на берегу между этой женщиной и вашим супругом: он бросился к ней навстречу, уверенный, что это вы…

— Несчастный!

— Понимаете ли вы, сеньора, весь ужас происшедшего? Дон Диего, конечно, решил, — и не без оснований: ибо все говорит против меня, — что я обманул его, что я сыграл с ним злую шутку, а я, я готов был своей жизнью заплатить за вашу свободу…

— Разве вы больше не враг дону Диего?

— Нет, нет, не думайте, донья Марина, что я могу забыть нанесенное мне жестокое оскорбление. Помните, какую шутку сыграл со мною ваш супруг в тот злополучный для меня день, когда вы давали бал в честь вице-короля? По милости дона Диего я потерял родину, имя — все в жизни.

— Дон Энрике, как беспощадны ваши упреки в такое невыносимо тягостное для меня время.

— Сеньора, это не упреки, с моей стороны было бы слишком не по-рыцарски упрекать вас. Я только хотел сказать, что еще не рассчитался с вашим супругом; но этот долг чести я взыщу с него в другое время, а теперь, когда над вами и над ним нависла беда, вы можете всецело рассчитывать на мою поддержку и помощь. Слава богу, я оказался в трудную минуту поблизости от вас, и я вас спасу, хотя бы ценой собственной жизни.

— У вас поистине золотое сердце.

— Нет, нет, сеньора, это не так, я просто не могу идти против своей совести.

— Скажите, вам известно, с каким намерением меня привели сюда?

— Да, сеньора.

— Итак, я во власти Моргана. Он надеется превратить меня в свою любовницу, в игрушку своих страстей. О, этот человек готов на все, лишь бы удовлетворить свои низкие желания. Когда меня на носилках принесли в его дом, я поняла, что настал мой последний час. Страха во мне не было, я считала дона Диего погибшим, мою малютку Леонору навсегда для меня потерянной, и я приготовилась умереть. Смотрите.

Донья Марина выхватила из-за корсажа маленький кинжал с золотой рукояткой.

— Этот кинжал, — продолжала она, — отравлен; яд приготовлен из сока растений, известных лишь нам, коренным обитателям Нового Света. Смерть наступает мгновенно. Я хотела умереть, потому что ни на что больше не надеялась. Но теперь я хочу жить, жить ради дочери и мужа. Не правда ли, я должна жить?

— Конечно, вы должны жить, сеньора.

— Но мне придется вести жестокую борьбу каждый день, каждый час, каждый миг. Преодолеть страх, страдания, устоять против силы, соблазна, может быть, против самой смерти.

— Это верно. Вас ждут суровые испытания.

— Я ничего не страшусь, если вы обещаете помочь мне.

— Я помогу вам, сеньора, хотя бы мне это стоило жизни.

— Тогда у меня хватит сил выдержать все. Мне надо знать, что кто-то поддерживает меня, разделяет мои страдания, а если мне придется умереть, расскажет дону Диего и Леоноре, на какие муки я пошла ради них.

— Так будьте мужественны до конца, сеньора.

— Вы думаете, что у меня недостанет сил, что я уступлю?

— Никогда. Я только опасаюсь, что в минуту отчаяния вы обратите против себя это страшное оружие.

— Вы правы, — сказала донья Марина и кинула кинжал в волны.

— Что вы сделали! — воскликнул дон Энрике.

— Кто знает, пожалуй, я не выдержала бы испытания и покончила бы с собой. А я хочу жить, жить. У меня должно хватить сил, а если я не выдержу, значит, борьба оказалась неравной. Но я не покончу с собой, нет.

— Положитесь на провидение, донья Марина, оно даст вам силы, и, наконец, доверьтесь мне, я буду вашей поддержкой.

— Бог свидетель вашего обещания!

— И я исполню его.

Подошедший в этот момент Хуан Дарьен прервал их разговор.

— Будь я проклят, если вам не знакомы все женщины этой страны, — сказал он. — Вы с таким жаром ведете беседу, словно вас связывают с сеньорой необыкновенно важные дела.

— Эта дама, — ответил дон Энрике, — супруга моего близкого друга, вот почему я принимаю в ней участие.

— Совершенно верно, — подтвердила донья Марина, несколько успокоенная после разговора с доном Энрике, — сеньор — друг моего мужа.

— Я хочу добиться ее освобождения, — сказал дон Энрике, — и надеюсь на вашу дружескую помощь.

— Боюсь, что тут вы потерпите поражение: сердце адмирала основательно село на мель или, вернее, пошло ко дну из-за этих черных глаз. Не так-то просто снова поднять его на воду.

— Но мы все же попытаемся, правда? — сказал Энрике.

— Что ж, я готов, но ежели адмирал ляжет в дрейф и даст бортовой залп по нашей посудине, мы как пить дать пойдем ко дну…

— Кто знает, может, он уже позабыл о сеньоре, раз до сих пор не удосужился за ней прислать.

— И не надейтесь, вот увидите, скоро он сам за ней явится.

— Надеюсь на бога и на вашу помощь.

Флотилии предстояло подойти к берегу, чтобы получить контрибуцию от губернатора Панамы.

Объясним, почему испанский губернатор посылал пирату так называемую военную дань.

Когда Морган овладел городом Портобело, он отрядил в Панаму двух пленных, наказав им собрать выкуп в сто тысяч реалов, в противном случае пират грозился сжечь Панаму дотла.

Узнав о высадке пиратов, губернатор Панамы немедля выступил с войсками в поход; он надеялся, что гарнизон отстоит крепость, а его помощь сведется к преследованию и разгрому отступающего противника; вместо этого люди Моргана преградили ему путь в горном ущелье.

Разъяренный губернатор пригрозил пирату беспощадной войной, но пират лишь посмеялся над его угрозами и продолжал настаивать на уплате ста тысяч реалов, которые по тем временам назывались «военной данью».

Торговцы и землевладельцы сложились, чтобы откупиться от Моргана. Деньги договорились вручить пиратам на побережье.