Висенте Паласио - Пираты мексиканского залива

С возгласом радости донья Марина склонилась к ногам адмирала, растроганно повторяя:

— Отец мой! Отец мой!

С этого дня жизнь доньи Марины на корабле стала легче, отношения с Морганом теснее и проще.

Она рассказала ему, что в Портобело у нее осталась дочь, что муж тяжело переносит их разлуку и, может, еще надеется увидеться с женой, а может быть, считает ее навсегда для себя потерянной.

— Ты очень любишь свою дочурку? — спросил Морган.

— Сеньор, — ответила Марина, — я не в силах передать вам, как велика материнская любовь и как крепки священные узы, связывающие мать с ребенком. Ах, когда вы увидите мою Леонору, — а я надеюсь, что такой день настанет, — вы глазам своим не поверите — до того она мила и хороша собой! Я так ясно вижу ее рядом с нами! Я научу ее называть вас дедушкой, ведь вы мне настоящий отец; она взберется к вам на колени, станет играть эфесом вашей шпаги, цепочкой ваших часов, будет дергать вас за усы, за бороду. Я велю ей не приставать к вам, а вы станете меня бранить, — ведь в конце концов вы полюбите малышку больше, чем меня, вы разрешите ей делать все, что ей вздумается, и будете смеяться, глядя на прелестного невинного ребенка.

Пират растроганно усмехался: ему рисовалась картина неведомых дотоле радостей. Он был еще молод, но в его сердце, отданном во власть бурных, жгучих страстей, порой закрадывалась тоска по мирным утехам зрелого возраста.

Морган никогда не знал семьи; неожиданная мысль о дочери и внучке пришлась ему по душе. Он живо представлял себе все, о чем говорила донья Марина.

— А ты думаешь, девчурка крепко полюбит меня?

— Да Леонора полюбит вас больше, чем папу с мамой! Она будет хохотать и бить в ладоши, слушая, как ворчит старый моряк, перед которым трепещут его матросы, и ни чуточки не будет бояться своего милого дедушку. Ну, скажите — моя маленькая внучка, — весело произнесла Марина и ласково дернула пирата за бороду, словно он и в самом деле был ее родным отцом.

Морган поцеловал ее точеную руку и сказал:

— Ладно, — моя внучка. Право, ты делаешь со мной все, что захочешь; мы начали с того, что я добивался твоей любви, а кончили тем, что ты превратила меня в своего отца и в дедушку своей дочери, и вообще делаешь со мной все, что тебе вздумается.

— Но признайтесь, что вы счастливы и что я доставила вам радости, которых вы до сих пор не знали.

— Возможно, дочь моя.

— Послушайте, сеньор, допустим, я согласилась бы стать вашей возлюбленной. Что получилось бы из этого? Еще одна женщина среди сотни других, которые доставили вам наслаждение, презренная женщина, быстро и навсегда позабытая вами после минутного опьянения. А теперь разве вы забудете меня? Разве смешаете мое имя с именами множества других женщин? И разве мои проклятья и слезы не присоединились бы к горестным стонам множества других женщин, к их слезам, которые по ночам тревожат ваш сон? С опустошенным сердцем вы равнодушно высадили бы меня где-нибудь на Кубе или Ямайке. А я, я была бы навсегда погибшей женщиной, и мне не осталось бы иного выхода, как предложить себя вашим морякам. Да, я сделалась бы проституткой, и, если бы смерть не сжалилась надо мной в молодости, мне пришлось бы на закате жизни нищенствовать, чтобы добыть себе пропитание. Моя дочь не знала бы своей несчастной матери и тоже проклинала бы вас. Ведь верно?

— Верно, — согласился пират, помрачнев; ему вспомнились другие женщины, которых по его вине постигла эта жалкая участь.

— А вместо всего этого я вас люблю и благословляю, как моего отца и спасителя; моя дочь станет вашей внучкой; сердце ваше переполнено чувством нежности, доселе вам незнакомой; вы испытываете блаженное и чистое счастье, которое нельзя купить ни за какие сокровища земные, — его может дать душе лишь добрый поступок. Не правда ли, вы довольны собой?

— Да, дочь моя, да.

— Одной возлюбленной меньше, сеньор, вот и все. Правда, она показалась вам сперва прекрасной, но, овладев ею, вы быстро пресытились бы доступной любовью. Взамен этого вы приобрели целую семью.

— Что верно, то верно, — подтвердил растроганный Морган.

Он уже, казалось, примирился с ролью нежного отца Марины.

Меж тем дону Энрике лишь редко, да и то издалека удавалось видеть молодую женщину; но он знал, что она весела и довольна, а кроме того, она не призывала его на помощь, и юноша мог предположить одно из двух: или пират отказался от своих любовных притязаний, или же Марина удовлетворила их и счастлива.

Сборы пиратов были закончены, флотилия готовилась выйти в море. Адмирал доверил дону Энрике командование «Отважным»; Хуан Дарьен стал вице-адмиралом.

Как-то утром, перед тем как сняться с якоря, дону Энрике понадобилось взойти на флагман, чтобы повидаться с Морганом. Пирата на судне не оказалось; сидя одна на палубе, донья Марина смотрела вдаль.

Дон Энрике подошел к ней.

— О, дон Энрике! — обрадовалась молодая женщина. — Я вас как раз хотела видеть.

— Я очень рад, что невольно угадал ваше желание, сеньора. Чем я могу быть вам полезен?

— О, я просто хотела рассказать вам, что одержала победу и счастлива.

— Вы, счастливы, сеньора?

— Да. У адмирала большое, благородное сердце; он не только пощадил меня, но даже дал мне надежду, что когда мы подойдем к материку, я смогу вернуться к мужу и дочери.

— Сеньора, вы творите чудеса. Поздравляю вас. Для меня это был вопрос чести, я только сожалею, что ничем не мог помочь вам.

— Напротив, вы очень помогли мне, — мысль, что поблизости находится человек, который принимает во мне участие, придала мне мужества.

— Так или иначе, сеньора, я еще раз подтверждаю свое обещание помочь вам.

— Я рассчитываю на вас и в доказательство хочу сообщить вам мой план. Мы будем плыть на разных кораблях, не так ли?

— Да, сеньора.

— Вы на каком идете?

— Я командую «Отважным», отсюда его хорошо видно. Мы его отбили у испанцев; приглядитесь к нему — на носу у него лев с короной.

— Я запомню. Так вот, слушайте: во время плавания постарайтесь держаться поближе к нам и знайте: если я взмахну белым платком, значит, у меня все благополучно, красным — значит, я в опасности, а черным — значит, я в беде.

— Хорошо, я постараюсь идти так, чтобы каждый день получать от вас вести. В знак того, что я вижу вас и понял ваше сообщение, я взмахну белым платком.

— Прекрасно. А теперь ступайте, сейчас здесь будет адмирал.

Морган в самом деле приближался. Дон Энрике отошел, но пират успел заметить, что Энрике ведет оживленный разговор с доньей Мариной.

Ревнивое подозрение необычайно легко вспыхивает в сердце мужчины, вступившего в зрелый возраст; потеряв уверенность в собственных силах, он боится, что любимая женщина найдет себе по сердцу более молодого, и готов в каждом юноше видеть своего счастливого соперника. Он не верит в прочность своей победы, полагая, что женщина согласилась принадлежать ему то ли из страха, то ли из расчета, а втайне любит другого.