Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Звякнул выпавший из руки нож, и я решил было, что победил её сомнения, но оказалась, что девушка просто потеряла сознание — возможно, надышавшись дымом. Взяв её на руки, я вышел из горящей кумирни и как можно быстрее направился к чайной. Пройдя более половины пути, я вспомнил, что оставил рядом с телом Пэна свою трость. Но возвращаться было поздно.

Хуан Чжэлу ждал меня с парой гнедых жеребцов и о чём-то разговаривал с хозяином чайной.

— Уважаемый старший брат, я смотрю, тоже не без добычи?

— Эту девушку мы заберём с собой, — ответил я как можно серьёзнее.

— Само собой разумеется, — откликнулся Хуан. — Зря я только не попросил третьего коня.

Барышня Пэн пришла в себя только у восточных ворот, когда мы вновь спешились, чтобы пройти мимо разбойничьих караульных. С внешней стороны над воротами были развешены трупы чиновников и их семей. Барышня Пэн, не удержавшись, оглянулась и ударилась в слёзы.

— А ну стоять! — окликнул нас со стены какой-то негодяй в зелёной повязке и свежеукраденных капитанских доспехах. — Что это за девка? Почему не досмотрели? Покажите-ка её нам!

— Заткнись, — бросил Хуан. — Задержишь нас хоть на минуту — получишь в череп.

— А ну, ребята, остановить их!

Но Хуан и сам не торопился и, повернувшись лицом к воротам, начал разминать кулаки. Негодяй резво сбежал вниз и оказался в воротах:

— Не знаешь, с кем связался? Я Ночной Ястреб Лю! Отдавай сюда девчонку! Сдаётся мне, я её знаю.

Скворец медленно подошёл к нему и картинно смерил взглядом:

— Знаешь, и что с того? Я забираю её для главы совета, Коронованного Дракона. Или ты, Ночной Цыплёнок, уже не уважаешь братский совет? Может, у тебя теперь другие авторитеты? Ты это Шэн Яню скажи, не забудь — глядишь, и пожалеет всю вашу ватагу. Вам ещё из Чжао выбраться надо, ты это учти. Если в голове поместится. Уговор у меня был с Цепным Молотом. Минута твоя прошла.

Подсадил на коня меня и барышню Пэн, сел сам и, уже не глядя на ошарашенного Лю, ударил гнедого пятками: «Цзя! Цзя!»

Когда Юмин остался далеко позади и мы уже спокойно ехали рядом, он доверительно сказал мне:

— Цзян Цепной Молот — редкостная скотина. Тварь. Убил бы, если бы мог, как каналью Цзэн Фу, но пришлось улыбаться. Зачем он, по-вашему, разорил всё селение? Удрать хочет, барсучий выродок. Не отстаивать нашу вольницу, не братьев спасать, а удрать из-под носа у нас и у Шэна. Но без припасов и взяток всех кордонов не пройдёшь, вот он и набивает мошну. Когда я явился, он порядком струхнул — решил, что в главной ставке о нём всё известно и я пришёл передать ему повестку от Коронованного Дракона. Я, конечно, подыграл, но намекнул, что готов сторговаться. Но вы не думайте, уважаемый брат, что прав давешний господин Гун и дело наше проиграно. Без таких слизней, как Цзян, и воевать проще.

Всю дорогу барышня Пэн не проронила ни слова, и я не пытался с ней заговаривать. Мы выбрали для ночлега какую-то лесную лачужку. Хуан с довольным видом достал из седельных сумок вяленое мясо, лепёшки и овощи — Цепной Молот расщедрился и на это. Мы хорошо поужинали и легли спать. Утром я обнаружил, что наша спутница пропала — вместе с одним из гнедых и всеми нашими припасами. Хуан бранился, но делать было нечего, и следующие дни мы питались кореньями и делили одного коня, благо тому хватало сил вынести и двоих.

По пути Скворец разливался речами о мощи и сплочённости разбойного братства и потчевал меня рассказами о временах минувших. Право, ему бы лучше подошло прозвище Соловей. «О, сколько их было, таких походов, досточтимый брат! — говорил он то и дело, больше, кажется, для себя самого. — Сколько губернаторских войск перемолол „дикий край“! И Шэн Янь — ещё не самый сильный противник. Увидите, как он обломает о нас зубы». И всё же хуторов и селений мы теперь избегали — в такое время каждый был за себя, и Хуан Чжэлу прекрасно это понимал. Единственным исключением стала «Чаша богатства» — придорожный трактир и одновременно наблюдательный пункт «дикого края» недалеко от циской границы. Именно там нам предстояло расстаться: утром я собирался отправиться на восток, Хуан — на север.

— Какие новости, почтенный Чжа? — спросил мой спутник, когда мы сидели за столиком, и хозяин заведения, безусловно, узнавший Хуана, сам принёс наш заказ.

— Какие вас интересуют? — Чжа расплылся в улыбке и подсел к нам.

Ещё на входе Хуан Чжэлу шепнул мне, что разбойники прозывают трактирщика Заморышем. Тот и впрямь казался неказистым, даже плюгавым, и на подобное обращение не обижался, но, по слухам, был мастером тайных боевых искусств и, уж конечно, не дал бы в обиду ни себя, ни свой трактир.

— Не людно здесь нынче, — сказал он, когда мы выпили по чаше вина. Действительно, в зале, кроме нас, никого не было. — Неделю назад не продохнуть было от вольных братьев, а теперь всех как ветром сдуло. На заставах-то почти никого не осталось. Правда, на Босу ещё сидят дозорные — утром вон звонили.

Разбойничья застава на пике Босу была устроена в даосском скиту, вырубленном прямо в скале и известном как обитель Ясного Звучания. В отличие от названий многих святилищ и монастырей, уводящих в иносказания и метафизику, это воспринималось местными жителями предельно конкретно. В скиту находилась коллекция колоколов, изумительных по чистоте звука, и каждый день в положенные часы их голос разливался по всей округе. Изгнав отшельников, бандиты, разумеется, сняли бы и драгоценные колокола, если бы не суеверия и строжайший приказ братского совета: оставить их на месте и приспособить под собственные нужды. Понимать разбойничий перезвон умел не каждый, но Заморыш Чжа в нём, конечно, разбирался.

— Кажется, началось, — сказал он и со значением кивнул Хуану. — Войско у границы цисцы собрали без проволочек, постояли, поиграли с нашими в гляделки, а нынче перешли в наступление. Говорят, сами перешли, Шэна не спросившись. Под видом наших молодцов разграбили какую-то свою деревеньку, дома пожгли, а потом и заявили: «Терпение наше на исходе. Временить нельзя, надо давать отпор». Сейчас дошли до Цзяоли и встали лагерем. Ну, так говорят.

— Откуда ты ещё слухи получаешь, при пустом-то кабаке? — рассмеялся Скворец, но взгляд у него стал тревожный.

Как будто ответом на его слова послышались шаги.

— Есть у меня трое постояльцев, — шепнул Чжа и встал из-за стола. — Руку даю на отсечение — «пурпурные лотосы». Не знаю, чем они тут заняты, но не хочу и знать.

Вошедшая компания увлечённо беседовала и поначалу, кажется, вовсе не обратила на нас внимания. Их разговор я слышал обрывочно и здесь приведу лишь один кусочек — реконструируя его по мере сил и опуская то, что было мне совершенно неясно.

— И голову ломать не стоило. Конечно, это не губернаторские, — сказал один из них, подразумевая, как я понял, вошедшие в Чжао войска. — Шестой Дин сегодня был там и некоторых даже узнал в лицо. Это ребята горного деда.