Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

До Босу оставался добрый десяток ли, и кавалькаде «Рю» нетрудно было бы нас догнать, даже сменив галоп на рысь, но Хуан, помогая мне подняться, заверил, что «всё почти хорошо», и без спешки отправился к придорожной груде валунов.

Погоня приближалась. Скворец, уперев ладони в колени, рассматривал камни, приговаривая: «Здесь главное не ошибиться». Затем сел на корточки и по локоть просунул руку между валунов. Послышался щелчок, и тут же с грохотом и скрежетом отошли в сторону две каменные глыбы, открывая колодцы подземных ходов справа и слева от нас. Разбойник выпрямился и принялся бормотать какую-то скороговорку, попеременно указывая то на один, то на другой, и в итоге остановился на правом.

Преследователи были совсем близко.

— А теперь, уважаемый брат, поторопимся!

Мы вместе нырнули в колодец, и глыба сверху вернулась на прежнее место. Темнота стояла кромешная, и Хуан для верности подал мне руку, а сам двинулся вперёд, простукивая стену и мурлыча детскую считалку:

— Не самое время для песен, — недовольно сказал я.

— Иначе не получится.

Вдруг рядом с нами что-то лязгнуло и с грохотом ударилось о каменную стену.

— Всё помню! — довольно произнёс Хуан.

Мы ощупью забрались в просторную металлическую клетку — и вдруг с таким же лязгом устремились куда-то вперёд и вниз, в сердце горы.

— Это удивительное приспособление! Его нужно видеть при свете, но, увы, приходится добираться вот так, — говорил мой спутник свозь шум. — Второй колодец, буде вам интересно, ведёт к верной погибели, и если ваши недоброжелатели туда сунутся, считайте вопрос решённым. И даже если они знакомы с этим маршрутом, мы всё равно впереди, а подземная тележка только одна. Пока мы едем вниз, им придётся ждать наверху. Если чего и бояться, так это того, что цепи не выдержат и мы ухнем в бездонную пропасть. Но за последние триста лет такого, говорят, не происходило.

Вот это да! Стало быть, наши предки оборудовали подземелье (и, как говорил Хуан Чжэлу — напичкали его ловушками) ещё в правление Первого Лидера, а может, и задолго до него. Как я жалел, что мы едем без фонаря или факела! Полушутливый рассказ Хуана больше раздражал: описывая шахту, разбойник то и дело говорил о ремнях, цепях и зубцах, но так, что становилось неясно, повествует ли он о виденной механике или на ходу придумывает, как должен выглядеть путь в преисподнюю.

Мы двигались вниз — теперь уже просто летели — всё быстрее. Когда-то, рассказывал Хуан, к концу пути тележка заботливо замедлялась, но эта часть механизма вышла из строя раньше прочих, и без надлежащей силы и сноровки подземные путешественники рискуют переломать кости. Следуя совету Хуана, я обхватил его за пояс, сам он продолжат держаться за прутья решётки. Остановка была действительно малоприятной — клетка со всего ходу натолкнулась на какое-то препятствие, и её отбросило назад.

— Ничего, — успокоил Скворец. — Потелепается да и встанет. Опаснее если ваши неприятели и впрямь спустились в нужный проход и вызвали тележку. Прошу вас не мешкать, выходим вместе.

Едва мы покинули клетку, как она, лязгнув на прощание, со скрипом поползла наверх. По-прежнему ничего не было видно, но Хуан, напевая «Пару тигров» и простукивая стену, уверенно вёл меня вперёд. Здесь, объяснял он, даже будь у нас факел, зажигать его было бы опасно. Через десяток шагов мы стояли уже в другой клетке.

— Сейчас будет поспокойнее, — сказал разбойник, наваливаясь на рычаг в полу. — Это подъёмник. Не сорвёмся — будем жить.

Клетка вздрогнула и пошла вертикально вверх, на этот раз значительно медленнее. Чтобы отвлечь меня от недобрых мыслей, Скворец рассказывал о том, как сам несколько месяцев назад впервые познакомился с подземной дорогой и некоторое время старался пользоваться ей как можно чаще и запомнить всё как можно лучше:

— У меня тогда был хороший учитель, слепой Биюй, знававший ещё моего отца. Ему под землёй приятнее было, чем наверху. Где-то здесь он, говорят, и валяется: зацепился халатом — и поминай как звали. Но и то дело, что меня научил: всё не зря пожил.

Была и ещё одна шахта, она выходила по ту сторону Босу и позволяла миновать заставу низом, но пять лет назад кто-то из атаманов, желая показать удаль, на спор покорёжил железную клетку — произошло крушение, погиб и сам горе-силач, и половина его шайки. Излишне и говорить, что пользоваться шахтой стало невозможно. После того случая многие из тех, кто прежде ездил под землёй, перестали туда соваться; те же, кто продолжил, зареклись шутить с древней механикой. И просить Хуана как-то заблокировать подъёмник по прибытии я не отважился.

Не знаю, сколько времени мы пробыли в недрах горы, но когда выбрались на свежий воздух, я подумал, что снаружи, если и светлее, то не немного. Небо успело затянуть тяжёлыми тучами — ни лун, ни звёзд. Мы находились неподалёку от разбойничьей заставы. Кто бы мог подумать, что шахта выведет чуть ни не к самому пику. Как и под землёй, я не отпускал руку Хуана: слишком коварными и опасными казались уступы. Наконец, встав перед отвесной каменной стеной, он трижды по ней постучал. Скалу разрезала полоска света:

— Кто тут шляется?

Хуан расхохотался:

— Свиные утробы! Так-то вы несёте дежурство? А если бы вместо меня были губернаторские выродки?

— Скворец! — ахнул встретивший нас бандит и раскрыл дверь шире, пропуская нас на каменную лестницу, ведущую вверх. — Мы-то думали, из вашей оравы никого не осталось! Твоя правда, что-то мы тут заговорились и задумались не о том…

— Надумались — и хватит. За нами погоня, ухо теперь держите востро!

Мы прошли в просторный каменный зал. Когда-то здесь проходила вся жизнь отшельников. Надпись у входа гласила: «Приют скудости». Подходяще: небольших окошек-бойниц днём едва хватало для освещения, а тепла жаровни — для обогрева, особенно в холодные месяцы. Сейчас здесь дежурили трое разбойников: один отсыпался под грудой одеял, двое других (включая того, который нас встретил) за скромной полночной трапезой играли в кости. Хуан представил меня как своего земляка, побратима и молодчика из какой-то шайки, полегшей под Баопином, и, наслаждаясь расспросами, принялся рассказывать о героическом штурме поместья, присовокупляя эпизоды, которых, разумеется, не видел, — в том числе колоритно описал расправу неизвестных подлецов над героическими бандитами.

— Едва ушли, — говорил Скворец. — Кто нас позвал, тот нас и предал. Помните, как мы грезили княжескими сокровищами? Так вот единственное сокровище, которое я оттуда унёс — моя собственная жизнь!