Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

— Прячешься в щель, как мокрица, — презрительно сказал он, обходя меня по широкой дуге и скидывая плащ. В руке у него оказался длинный меч. — Но я тебя всё равно раздавлю. Я раздавлю вас всех.

Он внезапно бросился вперёд и сделал выпад между колоколами. Я вовремя отскочил и тут понял, что действительно загнал себя в щель и оставил себе возможность лишь уходить от ударов, но никак не наносить их своему визави. Тот меж тем не давал мне отдыха: выпады шли один за другим, иногда сопровождаясь гудением задетого колокола, но чаще — в полной тишине. Все мои попытки выбраться из западни тут же пресекались, и потребовалось какое-то время, прежде чем мне пришло в голову варварское, но, в общем-то, простое решение. После очередной атаки я упёрся спиной в стену и ногами опрокинул стойку на противника. Возникшей заминки хватило, чтобы я вновь оказался на лестнице — если бы у него оставались союзники, они давно были бы здесь.

Оказавшись в «Приюте скудости», я хотел было вновь закрыть лестницу железной плитой, но та была слишком далеко — один из разбойников, теперь уже мёртвый, пытался использовать её в качестве щита. На этот раз мой противник не стал удивлять эффектным появлением и спустился по той же лестнице. Я приготовился нанести удар, и тут в свете фонаря заметил у него вышитый оберег — совсем как мой. Сознание пронзила неожиданная мысль.

— Чжуан Дэшэн! — громко и отчётливо сказал я.

Противник застыл. Как и убитый мною бандит «Рю Тонхёка», он был весь в чёрном, нижнюю часть лица скрывала повязка, и я, конечно, не видел его лица, но в глазах сейчас читалась растерянность. Я понял, что и он разглядел оберег у моего пояса, — и, прежде чем он сделает совсем не нужные выводы, продолжил:

— Не двигайся! Мой клинок отравлен. Один удар — и я не смогу передать Мэйлинь хорошую новость. Она жива, Дэшэн, и вы, конечно, встретитесь.

Он сдёрнул с лица повязку, и я увидел перекошенный нос и несколько шрамов на правой щеке — почти таких же, как у меня. Картина дорисовалась сама собой. Пронзённый мечом и брошенный посреди горящей деревни, Чжуан Дэшэн не погиб. Слетевшиеся на поживу стервятники «Девяти принципов» нашли умирающего на пепелище, выходили и приняли к себе. Несчастному нетрудно было принести обеты и расстаться с прежней жизнью. Единственное, что от неё осталось — это лютая ненависть к разбойникам «дикого края». Возможно, именно из-за этой ненависти «пурпурные лотосы» сейчас решились штурмовать заставу на пике Босу.

— Кто ты такой? — спросил он и опустил свой меч.

— Мой покойный отец был названым братом учителя Яо. И древность, за которой вы охотитесь и из-за которой готовы меня убить, была завещана моему отцу, а ныне будет доставлена его побратиму. О большем тебе едва ли следует знать.

Чжуан Дэшэн медленно кивнул и тут же вновь взбежал по лестнице. Я не стал подниматься за ним. Я знал, что он исчезнет.

В каменном зале лежали восемь бездвижных тел, среди них — окровавленный Хуан. Он был ещё жив. Я перетащил его с холодного пола на одеяла и, приподняв его голову, влил в рот несколько капель терпкого вина из фляги.

— Старший брат снова спасает никчёмного Чжэлу, — слабо улыбнулся разбойник. — Так вы тогда звонили своим друзьям в Цзяоли?

— Да, — ответил я. — Я уверен, что меня услышали.

— Как хорошо, — сказал он и умер.

Больше часа, а может, и двух, я просидел рядом с его телом, вспоминая все те опасности, через которые мы прошли вместе. И очнулся, лишь услышав шаги и голоса на нижней лестнице.

— Успели! — радостно пробасил первый из нововошедших. Он нёс в руке горящий факел, и я узнал в нём «князя Чандана».

Вошедший следом бросился ко мне. И, право, я никогда не видел его таким. Передо мной был администратор Ли — в кавалерийском шлеме и латах, с алым плащом на плечах и палашом у пояса.

— Вы один? — встревоженно спросил он, помогая мне подняться. — Где господин Юань?

— Господин Юань убит разбойниками в Баопине, — ответил я и кивнул на меч, лежащий на полу: — А это оружие, от которого он погиб.

Ли смотрел на меня в оцепенении. Затем, как мне показалось, дрожащими руками взял чуский меч и поднял его, чтобы рассмотреть получше.

— Так вы были в Баопине? — наконец продолжил он.

Я вкратце рассказал ему о прошлогоднем визите Лю Яньтая, о Звёздной Цитре, которую Вэйминьский князь обещал моему отцу, о гибели «господина Белой Шляпы» от руки Хуана, о том, как тот помог мне выбраться из поместья и пройти «диким краем» и этой ночью погиб в битве с «пурпурными лотосами».

Старый индиец, не вмешиваясь в нашу беседу, сейчас давал распоряжения другим вошедшим воинам — все они, как я понял, были его сородичами из Цинбао. Они обыскали обитель и уложили в ряд найденные тела погибших. Обойдя их вместе с администратором Ли, я невольно вскрикнул: примеченный мною на одном из разбойников даосский халат на самом деле был мне хорошо знаком. Это был походный халат У Чжайбо с его характерной вышивкой: журавли, облака и чередование триграмм и иероглифов по алой кайме. На вопросительный взгляд Ли я сходу сочинил историю о том, что видел это одеяние в баопинской коллекции, но не успел расспросить о нём князя.

— Неужели? — произнёс странствующий администратор и приказал индийцам снять халат с разбойника и отдать нам.

Рассматривая его, я незаметно прощупал то место, где должен был находиться кожаный пакет с тетрадью учителя Яо. И, судя по всему, он оставался там же.

— Взгляните сами! — я передал халат Ли. — Не исключаю, что с ним сопряжена какая-то тайна. Иначе высокородный князь не стал бы тогда обращать на него наше внимание.

И именно таким образом карты и чертежи, связанные с крепостью Антей попали к Ли и господину Чхве.

Обратный путь шёл поверху. Господин Ли, безусловно, знал о ловушках и опасностях Босу и отрывисто раздавал команды. Мы двигались конными по двое, всего восемь человек: впереди странствующий администратор и я, за нами пятеро индийцев и кто-то из мастеров фехтования гостевой слободы. Ночь была уже на исходе, когда мы вновь подъехали к «Чаше богатства». Ли попросил меня ещё раз пересказать обстоятельства нашей встречи с «пурпурными лотосами», а затем, обернувшись к остальным, приказал перекрыть входы и выходы из трактира и обыскать здание и окрестности.

Поднятый с постели Заморыш Чжа не протестовал и сам охотно показывал пустующее сейчас заведение, где не осталось даже прислуги, и рассказывал о сомнительных постояльцах, гостивших у него до последнего дня. При этом трактирщика как будто и не смущало, что вечером он видел меня в компании Скворца, а сейчас — с губернаторскими войсками и явно не на правах пленного. Я не знал, какое место он занимает в разбойничьей иерархии и какие имеет представления о верности «дикому краю», но на всякий случай старался держаться от Заморыша подальше и не подставлять ему спину и затылок.