Михаил Ланцов - Помещик. Том 1. Сирота

— Мне человечек нужен, с которым на сабельках можно упражняться.

— Стар я уже.

— А напрягся так, словно бежать собрался.

— А коли и так, то что?

— Я тебе не враг. И мне плевать на твои былые прегрешения. Сам в дерьме по уши. Да, думаю, ты слышал. Так ведь?

— Только глухой в Туле о тебе не слышал. Нашумел ты знатно.

— И толи еще будет… Веришь — хотел жить тихо, как все, не выделяясь. А что выходит? Ничего хорошего.

— Ну отчего же? Ты жив — уже неплохо.

— Вот для того, чтобы и дальше быть живым мне и нужны люди. А кого взять? Да так, чтобы к ним доверие иметь. Все себе на уме. Все обмануть норовят.

— А ко мне зачем тогда пришел? Решил нищих с паперти набрать себе в услужение? Не боишься, что засмеют?

— Это ты сейчас нищий. Я — то вижу, что нет — нет, да осанка проскальзывает. Сказывают, что ты послужильцем был. Но мню — не так это. Чего натворил? Ищет кто?

Петр пристально посмотрел Андрейке в глаза. Совсем другим взглядом, чем минуту назад. Холодным, жестким и чуть испуганным. Скорее даже взволнованным, чем испуганным.

— Не бойся, — махнул парень. — Мне тебя выдавать не с руки. Да и какая в том выгода? Мне люди нужны. Вот и хочу понять, подойдешь ты мне или нет?

— А если не подойду?

— То я дам тебе копейку и пойду дальше. Болтать я не стану в любом случае. Но если ты пригодишься, то с собой в поместье заберу и к делу приставлю. Все лучше жить при деле, чем вот так.

— Ты говоришь путано.

— Я делаю тебе предложение.

— Нищему? — усмехнулся Петр.

— Я много за тобой наблюдал. Не знаю, почему ты тут сидишь. Но ты такой же нищий, какой из меня тополь.

— Отстань. — покачав головой произнес Петр и протянул ему полушку обратно. — Я хочу тихо дожить свой век.

— А может ты хочешь снова сесть в седло?

— Иди к черту!

— Ну смотри сам, — усмехнулся Андрейка. И ушел. Уронив на землю монетку, так ее и не приняв назад.

Но недалеко ушел. Просто дотопал до подворья отца Афанасия и сел у его дома на лавочку. Прикрыл глаза и задремал… или, во всяком случае, сделал вид, что это сделал.

Где — то полчаса спустя рядом сел Петр.

— Я тебя ненавижу. — тихо произнес он.

— Бывает.

— Как ты понял, кем я был?

— Отец Афанасий сказал.

— Вот зараза!

— Он не назвал настоящего имени и подробностей.

— Он же обещал! Вот…

— Почему? — перебил его Андрей.

— Жена, дети, брат малой и мать.

— Убили?

— Я должен был умереть, чтобы дать им жить.

— Долги?

— Не важно. Просто я должен был умереть. Для всех. А руки наложить духу не хватило.

— Хорошо. Но как я узнаю, что ты мне подходишь?

— А то ты не знаешь, — криво усмехнулся Петр.

— Мне понадобятся… — начал перечислять Андрейка профессии, которые, по его прикидкам были бы очень полезны в его новом поместье. В том, что пообещал воевода. — Ты знаешь, кого я могу пригласить?

— Сколько денег?

— Сейчас — тридцать рублей могу положить. По весне будет еще.

— Мне нужно привести себя в порядок. — чуть помедлив, произнес Петр.

— Рубля хватит? — поинтересовался Андрейка, кинув ему небольшой кошелек, в котором лежало две сотни сабляниц.

— С лихвой. — усмехнувшись, ответил он, поймав кошелек. Достаточно бодро вскочил со скамейки и быстро удалился.

— Интересный человек, — произнес дед, что, как оказалось, наблюдал за всей этой сценкой с самого начала.

— Понял кто он?

— Я его знаю. Давно это было.

— Знал, — поправил его Андрейка и перекрестился. — Царствие ему небесное.

— Знал, — усмехнувшись, согласился дед и повторил за внуком крестное знамение. — И земля пухом.

— Не осуждаешь?

— Тебе нужен кто — то в помощники, — пожал плечами дед. — Не знаю, что ты задумал, но с этими остолопами Устинкой да Егоркой особо каши не сваришь. Умишком слабы. Хотя я бы с ним не связывался.

— Кровь?

— Кровь.

— Я думаю, что он ее искупил. Столько лет на паперти в голоде, холоде и лишениях.

— Ты берешь его под свою руку. Тебе за него и ответственность нести. Если узнают — с тебя спросят. И будут в своем праве.

— Большие силы?

— Мы защитить не сможем.

— Так чего ты меня не остановил?

— Они давно его не ищут. А человечек он полезный. Как ты догадался, что он не нищий.

— Осанка и взгляд.

— Ясно… — кивнул дед и сел рядом. — Сам — то готов? Завтра свадьба.

— Это проклятье, а не свадьба! Где вы были раньше? Почему не подсказали, как себя вести? Как поступать с Петром? Я же ни черта не знаю!

— Не ной. — усмехнулся дед. — Все мы совершаем ошибки. Или думаешь, я не сожалею о том, что оставил твоего отца тут одного. Да, приглядывал. Да, кому надо правильные слова сказал. Но… Его ведь как ребенка загнали в кабалу. Почему он не пришел ко мне? Почему не попросил помощи? Ладно… что сделано, то сделано. Нужно жить дальше.

— Так ты думаешь, что Петр Глаз прав?

— Еще чего! — раздраженно фыркнул дед. — Я не знаю, о чем они договаривались с твоим отцом. Да и никто не знает, ибо видаки все умерли. Но если Петр не солгал, и деньги Прохор взял у него как он и сказывал, то после его смерти долг перешел на тебя. Но тебе же в тот момент было пятнадцати лет[1]. А это значит, что? Правильно. Долг ложился на наш род. И я, как его глава, должен был держать ответ. А ты — чист. Это не считая того, что он, мерзавец, потребовал прибыток с якобы данных денег в рост. Прилюдно! За это его надо было гнать взашей из поместных дворян, а имущество пустить в разгон[2]. За то, что пытался ограбить сироту соратника — бить плетьми нещадно! За те же двадцать пять рублей, что он наложил на тебя сверху — вообще головы лишить. Ибо только судья штрафы может налагать. А он, червь поганый, на что покусился?! На цареву власть?! Ведь только Государь наш право имеет судей ставить да суд вести.

— Но как он решился, если все так плохо?

— Мы далеко, а ты тут один. Уступил бы. Дал бы слабину. Признал бы. И враз оказался у него в кабале. А ты обычаев не знаешь, легко впросак попал бы. Мог и в холопы угодить. И вытащить из них мне бы было тебя очень непросто.

— Зачем это ему? Ведь мог головы решиться и семью сгубить.

— Он мертв. Уже не спросишь ответа. — пожал плечами дед. — Говорят, что Петр метил в сотники и ему нужна была поддержка, помощь.

— Так в Туле, не в Коломне.

— Балда ты балда… — покачал головой дед. — В Коломну царь сам лично частенько заезжает. И при желании да удаче к нему можно попасть на прием, да челом ударить. А это дорогого стоит. Но верно сказать я не могу. Петр умер и мысли свои унес с собой в ад.

— А воевода?

— Что воевода?

— Он разве не знал этого?

— Не суй свой нос в это дело! — сурово проговорил дед. — А то его укоротят по самую шею. Воевода — князь. Не твоего полета птица. Какую игру он затеял с Петром — не наше собачье дело. Довольно и того, что он завтра станет твои посаженным отцом, а это немало.