Тодор Кондов - Передает «Боевой»

Его решили переправить в Софию на подпольную партийную работу. Снабдили фальшивым удостоверением личности. Легализовали его.

Поезд стоял на пловдивском вокзале, а «Цыпленок», «Надка-50», «Пешо» глупо улыбался. Когда он работал в пошивочном ателье на улице Александра I в Софии у Тодора Попова, Стоев боялся, что провалится, и ушел с работы. А когда в 1935 году Гешев арестовал его и Тодор подписал обязательство, что будет служить ему, он, «Цыпленок», заметил, что сразу успокоился, и все стало на свое место.

Возможно, кое-кто из его ремсистских «товарищей» не смог бы объяснить, как это он, Тодор Стоев Дрындев из села Свежен Карловской околии, «смелый деятель» из РМС в Пловдиве, превратился в «Надку-50» и почему. Он жаждал власти сейчас, а не завтра. Да знают ли «те», что означает власть? Приходит к тебе человек. Ты рассматриваешь его с головы до пят и спрашиваешь себя: «Зачем он живет?» И вот он уже мертв.

Приводят к тебе врача. В твоей власти — переломать ему ребра. Приводят женщину. Она может стать твоей, если ты этого пожелаешь. Торговцы тебе продают, а ты берешь и не платишь. И они не смеют жаловаться на это.

Его учили каким-то принципам. Ленинизму. Хорошо. Ему даже нравилось. Но почему вся ремсистская организация восстала против него, когда он бросил ту софийскую гимназистку Веру? Веру Василеву из второй женской гимназии. Говорили, что его «критикуют». Да кто же дал им такое право? Неприятно было слышать на нелегальных собраниях, что какой-то мерзавец является причиной провалов. Мерзавец! Все до одного пройдут через Гешева. Да, но «те», кажется, начали работать по новой конспиративной системе, и добираться до них становится все труднее. Интересно, бьют ли арестованных по его доносу. Когда однажды ему показали одного из них — всего в крови, с опухшим посиневшим лицом, он подумал:

«Так, дорогие «товарищи». Видно, не писано вам на роду додуматься, кто самый хитрый полицейский агент на этом свете».

Да, он читал книги о проделках полицейских, вздыхал и говорил, что мог бы стать первым в мире, если бы Гешев был умнее.

Хитро задуман был ход с отправкой его в Варну.

Гешев направил его туда в 1939 году. Стоев считал, что Шерлок Холмс мог бы позавидовать ему, поскольку он без особого труда стал опытным конспиратором. Тодор имел алиби, облегчившее ему многое, — из ЦК РМС его направили на ремсистскую работу, и это помогло ему больше всего. В 1941 году Гешев рекомендовал ему ориентироваться на самого опасного террориста в стране, как он называл Антона Прудкина. А оказалось, что этот Прудкин советский разведчик.

Стоев гордился, когда лично докладывал Гешеву о Прудкине. А этого хватило бы с избытком, чтобы арестовать любого. Ему сказали, что Прудкина повесили. Гешев улыбнулся:

— А как же иначе? Человек рано или поздно все равно умрет, я только изменил дату. Но благодаря этому спутал карты московским «товарищам»…

В купе вошел новый конвоир — свирепый усатый старший полицейский с автоматом, в фуражке с огромной тульей и козырьком, закрывающим все лицо. В глазах горели злые огоньки.

— Ну ты, мерзавец, почему не встаешь, когда входит полицейский?

— Если хочешь носить эти погоны, садись и помалкивай! Слышишь? — прошипел «Цыпленок».

Полицейский посмотрел ему в глаза:

— О-о! Тодор! Старый клиент! Сейчас я тебе покажу, где раки зимуют!

В это время прежний конвоир вошел в купе забрать свой узелок. От удивления он вылупил глаза: его сменщик медленно приближался к арестанту, явно собираясь избить его.

— Нельзя, господин старший! Господин Гешев сказал, что свернет мне шею, если я трону этого человека.

Усач застыл с широко раскрытым ртом. А когда он пришел в себя, «Цыпленок» прошипел ему:

— Садись напротив! А если пикнешь, чурбан этакий, будешь объясняться с кем следует!

В борьбе за власть Гешев сталкивался с разными людьми. В определенных случаях умел вовремя отойти в сторону. «Я стану сильнее, когда мои враги сами свернут себе шею». Иногда он помогал им в этом. Когда в Болгарию прибыл представитель адмирала Канариса доктор Делиус, Гешев почувствовал, что отныне вместе с помощью немцев он получит еще и очень много неприятностей. Доктор оказался властолюбивым человеком с амбицией. Опасным соперником. Немцы и их друзья из служб военной разведки готовились искать пути выдвинуть своих людей. Гешев был чересчур умен и чересчур запачкан кровью, чтобы они осмелились выдвинуть его. Полицейский начал улавливать, что полковник Костов, шеф военной разведки, постепенно завоевывает симпатии царя. Для немцев полковник, этот дурак, был послушным орудием. В то же время они оберегали его от молвы о его жестокости, приписывая ее Гешеву.

Полицейский послал в лагерь Еникьой Тодора Стоева, «Цыпленка», журналиста из газеты «Камбана», человека алчного, вероятно, не столько для того, чтобы добиться еще большего успеха, чем ему удалось с его помощью (например, при нанесении удара Антону Прудкину), сколько для того, чтобы обеспечить удар по Делиусу и Костову, возможно, в более далеком будущем.

Дворец должен знать, что только Гешев пока в состоянии снять того или иного министра. Дворец должен наконец прислушиваться только к Гешеву. Сам Гитлер остался бы доволен, если бы узнал, на что способен болгарский полицейский, а здесь какой-то доктор Делиус пытается сойти за разведчика, опираясь на кретина Кляймпхампеля и на гомосексуалиста Никеля, а все вместе выдвигают выскочку Костова, очень похожего на дворцового церемониймейстера.

И хорошо, что при сопоставлении материалов о Делиусе, которыми он располагал, Гешев уловил скрытую борьбу между доктором Делиусом и Бекерле. В противном случае пришлось бы считать, что он на пороге краха.

Гешев уже получил по своей линии сведения о какой-то мощной радиостанции, почти каждый день проводившей сеансы радиопередач. Перед ним лежала куча нерасшифрованных телеграмм, переданных откуда-то, очевидно, для Москвы. С потемневшими от злобы глазами Гешев ломал себе голову над ними. В этот момент он очень напоминал огромного паука. Нижняя губа его подрагивала.

— Я еще доберусь до этих радистов! Они сами прочитают мне, что им передают сверху!

Начальник полиции пытался схватить эту дерзкую группу, которая доводила его до бешенства своим спокойствием, умением действовать. При положительных результатах это явится пощечиной для Делиуса и Костова.

— Они и материнское молоко продадут за погоны. А я… я мать продам, если это укрепит мою власть.

Гешев каждый день требовал досье сотен радиоспециалистов в Болгарии. Рассматривал их, хотя знал, что «бывший клиент полиции» вряд ли займется деятельностью, которая, вероятно, приблизит око полицейского наблюдения к группе. Надо начать выслеживать издалека. Гешев знал, что радиопеленгатор не сумеет быстро хотя бы приблизительно определить местонахождение радиопередатчика. К тому же если они вовремя перенесут свою станцию в другое место. И поскольку он не верил ни в случайности, ни в чудеса, знал, что и Костов, и доктор Делиус доберутся до чего-нибудь, и выжидал. Но, выжидая, подготавливал свой удар.