Тодор Кондов - Передает «Боевой»

До сих пор у него было чересчур много «работы», и он проявил терпение охотника, чувствовавшего запах крови еще издалека. Гешев считал, что победит и на сей раз, однако меньше, чем кресло премьер-министра, его не удовлетворило бы.

Господин директор института, готовящего заядлых экспертов-счетоводов, не мог не оценить превосходства молодого специалиста Александра Периклиева над остальными коллегами. Такой проницательный, аналитический ум, такая способность делать правильные выводы и прогнозы — поистине божий дар. Господин директор не верил и глупым намекам относительно того, что Периклиев «левый». Он основывался на полученных из дирекции полиции сведениях. В них говорилось: «Молодой специалист, политикой не занимается. Может быть послан в Берлин и в любое другое место».

— Вы, Периклиев, родились, как бы это сказать, под счастливой звездой. Пишете докторскую диссертацию, а я предлагаю вам великий рейх, место, где вы сможете защитить диссертацию. К тому же будете достойны, как бы это сказать…

Молодой коллега был растерян. И именно это доставляло удовольствие господину директору. В кабинете стояли тяжелые кожаные кресла. Пол был застлан персидскими коврами. Обращали на себя внимание два телефона, бар и радиоприемник «Филиппс». Через институт прошли все финансисты царства, готовые хранить в тайне головоломные биржевые успехи своих шефов и внезапные крахи вчерашних миллионеров. Периклиев же пошел туда работать, чтобы войти в мир науки.

— Периклиев, в вашем лице я вижу будущее болгарской экономической мысли. Приходите завтра, мне будет приятно, если вы не отвергнете мою руку помощи.

Александр Периклиев стоял на углу улицы уже больше часа в ожидании своего недавнего хозяина. Он хотел, чтобы все выглядело так, словно встреча произошла случайно, без предварительной договоренности. Доктор предупредил его, что необходимо соблюдать осторожность и не афишировать без необходимости свою дружбу с ним.

— Гора с горой не сходится, а вот мы…

— Нет, Пеев, я специально.

Доктор замолчал и только глазами дал понять, что если это так, то лучше всего поговорить в Борисовском саду.

Они сели на скамейку, неподалеку от выхода, у памятника Ивану Вазову.

— Ну? — спросил Пеев и огляделся. Он знал, что в этот момент за ним не следят, но все-таки…

— Меня посылают в Германию на работу и для специализации.

— Это на пятьдесят процентов признание способностей и на пятьдесят процентов попытка привлечь к идеям национал-социализма с перспективой сделать тебя агитатором доктора Функа и рупором буржуазной экономической мысли.

— Мне хотелось сразу же отказаться, но еще не поздно.

Доктор взял его за руку:

— Александр, ты обязательно поедешь в Германию. Ты патриот, и именно это обязывает тебя выслушать меня…

Смущенный экономист молчал.

— Вы… странно как-то…

— Именно. По праву, которое я имею как болгарин и патриот, советую тебе принять предложение. Поезжай и внимательно изучи все то, что называется третьим рейхом. Экономику, индустрию, земледелие, законодательство. И вообще все, что нужно знать, чтобы победить их. Мы обязаны бороться со своим врагом всеми возможными способами всегда и везде при всех обстоятельствах! Мы обязаны знать о своем враге все!

Доктор Пеев замолчал. Пораженный Периклиев не мог произнести ни слова: он уже понял все. И почувствовал одновременно и восторг, и страх, потому что знал судьбу людей, вставших на трудный путь бойцов Красной Армии. Он замолк, понимая мотивы, предложение и ценность самого факта оказанного ему доверия. Это явилось для него проверкой.

— Дорогой Пеев, я поеду в Германию. Прошу вас, поймите меня правильно. Вы правы, мы должны добиться победы. Я попытаюсь узнать о фашизме все.

Голос Периклиева задрожал. Доктор сильно сжал его руку.

— Доблесть не всегда проявляется внешне. У нас она должна быть сущностью человека, — сказал он тихо, почти шепотом, — а опасностей значительно больше, чем успехов. Нам следует уточнить несколько вопросов чисто практического свойства.

У Эмила Попова был зять, Иван Владков — веселый парень, трудолюбивый человек, восторженный, жизнерадостный.

Эмил работал в мастерской, которую уже не считал собственностью брата, а считал собственностью дела, которому служил. Эмил встретил Ивана Владкова с радостью.

Пожаловался, что одному без помощников очень трудно, а дело опасное. За него дают или веревку, или пулю.

— А без этого дела лучше не жить, — добавил он.

Владков ударил кулаком по столу.

— Веревки не боюсь. Пуля меня не берет, а дело мне известно — уйти в горы.

— Нет, еще опаснее: в пасть к волку. Мне нужна твоя помощь.

Владков понял.

— Послушай, брат, если бы я мог! Я не член партии, пришел из Дряново. Ты это знаешь. Веришь мне?

Эмил с улыбкой проговорил:

— Вряд ли, браток, мы говорили бы с тобой вот так, как сейчас, если бы я не верил тебе. Меня пугает то, что это очень тяжело. Человек, несмотря ни на что, должен каждый день, каждый час быть готов ко всему. Ко всему, браток.

— Я прошел и через полицию!

— Хорошо, браток, значит, ты готов. А вот согласен ты лишиться личной жизни, спокойствия, сна, хлеба?

Владков чуть слышно проговорил:

— Да не хочешь ли ты, чтобы я пошел на легкие заработки в полицию как провокатор? Зачем же тогда ты говорил со мной об этом? Для коммуниста работа — прежде всего. У меня волосы встают дыбом, когда я вижу, что творится в мире, а мы все раскачиваемся.

Они молча пожали друг другу руки. Владков встал по стойке «смирно» и протянул повестку: явиться на призывной пункт.

— Брат, я завел этот разговор вот почему. Если бы ты не предложил мне эту работу, попросил бы тебя разрешить мне уйти в горы. Я с восемнадцатого мобилизован в пятый запасный батальон в Тырново.

Владков попал в канцелярию батальона. По совету Эмила он стал завязывать дружбу с офицерами. Однажды, когда он пытался поймать музыку по радио, случайно напал на какую-то русскую станцию. Ему хотелось слушать и слушать. Голова закружилась, сердце сжалось, и он даже выругался.

Один поручик рассмеялся:

— Не матерись, Владков! Гитлер здорово взялся за них, так что можешь быть спокоен!

Владков весь сжался, опустил голову и углубился в работу.

Нужно спешить. «Пар» — Эмил — требовал от него данных, цифровых сведений о мобилизационных формированиях 18-го егерского пехотного полка, схемы дислокации 5-й пехотной дивизии на болгарско-турецкой границе. Нужно снять копии с штатного расписания пехотного полка. Между прочим, к нему в руки попало секретное письмо: запрещалось допускать болгар к сербам-военнопленным и давать продукты этим несчастным.

Владков хитрил: учил детей офицеров ездить верхом, водил больных к врачу, искал случая попасть в доверие к начальству. Он ласково улыбался, делал комплименты. Владков спал в канцелярии, а поскольку у него были боли в желудке, он иногда по целым ночам «корчился» от болей. Иногда видели, как он ночью, наглотавшись таблеток, работал над документами батальона.