Тодор Кондов - Передает «Боевой»

23 января 1943 года доктор направил в Центр мнение Периклиева о моральном состоянии населения Германии:

«Недовольство среди германского населения после Сталинградской битвы растет очень быстро. Средний немец не верит уже в победу рейха.

Когда одной немецкой матери сообщили, что ее единственный сын погиб на Восточном фронте, она в отчаянии сняла со стены портрет Гитлера и разорвала на куски. Ее соседка увидела это и сообщила в полицию. Женщину убили гестаповцы. Муж женщины, вернувшись с работы и узнав, что произошло, застрелил соседку и сам покончил жизнь самоубийством».

«Чувствуются большие затруднения с продовольствием. Нет жиров. Они исчезли даже с черного рынка».

«Немцы не доверяют друг другу, но иностранцам рассказывают о своих надеждах и горестях. Недовольство заметно даже в среде гитлеровской молодежи. Неприязнь между итальянцами и немцами непрерывно растет!»

«После Сталинградской битвы берлинское население впало в панику».

Доктор радовался: Центр интересовался жизнью немцев. Москва готовилась к серьезным действиям.

Генерал Михов вернулся из Берлина. На журналистов произвело впечатление отсутствие фанфарных призывов на пресс-конференции. Генерал ограничился заверениями, что видел своими глазами приближающуюся победу. Пеев почувствовал, что произошло во время визита Михова в Берхтесгаден и Берлин, а также на фронт и на одну из баз военно-воздушных сил. Он ждал только «Журина». «Журин» должен узнать все подробности.

…Гитлер был очень спокоен. Улыбался так же, как и всегда.

Гости из Болгарии — военная делегация во главе с генералом Миховым — заняли свои места. Фюрер начал говорить:

— Господа, вы сами убедились, какую железную дисциплину я воспитал в моем народе… — После этих слов он направился к стене с картой Восточного фронта и начал говорить все быстрее и все громче. Через какое-то время голос его поднялся до визгливого фальцета, фразы стали обрывочными:

— Я расстреляю каждого, кто не думает… Каждый русский солдат действует как самостоятельная боевая единица… Мои солдаты зависят от приказов… Мы будем бить русских… Сейчас это даже легче… Мы убедились в том, что русский солдат, помимо того что он инициативен, умеет идеально маскироваться… Несмотря на ужасную советскую артиллерию, мы победим… Мы воевали бы иначе, если бы военная разведка донесла, насколько хорошо организована… хорошо обучена… замаскирована до совершенства артиллерия большевиков… особенно эти «катюши»…

Москва уже знает эти признания. Пеев передает в Центр донесения каждый день, иногда по два раза. Надо успевать: Красная Армия — в Одессе. Наступление должно продолжаться! Потому что здесь, в Болгарии, становится все тяжелее и труднее, несмотря на то, что тысячи борцов удваивают свои усилия и ряды их с каждым днем сплачиваются все сильнее.

Доктор Пеев все-таки сумел кое-что узнать. Это и радовало, и беспокоило его. Он знал тревоги дворца, его маневры, направленные против народа, стремление найти какой-то выход.

Что же ожидало народ? А тем, кто пашет и копает, ползком пробирается по галереям рудников, работает в похожих на ад котельных и на допотопных фабриках, царь готовил «переориентацию». Переориентация? Нет, страховка от увеличивающейся с каждым днем возможности того, что болгарский народ единодушно откроет ворота большевикам.

Центр уже знает это:

«Под руководством немцев болгары усиленно укрепляют побережье и сухопутную границу с Турцией; царь послал Мушанова в Турцию для ведения переговоров с турецкими и английскими государственными деятелями. Через директора печати Николаева Говедарову предложено отправиться с теми же задачами в Турцию. В апреле и мае этого года правительство предусматривает выселить в Польшу почти 40 000 евреев. Передают, что царь поддерживает связи с Англией и через Драганова, болгарского посла в Мадриде. 23 марта 1943 года Пеев сообщил, что в Народном собрании создана оппозиционная группа во главе с Пешевым, в которую вошло 40 депутатов. Они же протестовали перед правительством Филова против истязания евреев…»

В дальнейшем доктор Пеев продолжал информировать Москву о деятельности оппозиционной группы в парламенте:

«6 апреля 1943 года. Бывшего министра Спаса Ганчева называют инициатором создания оппозиционной группы. Эта группа настроена проанглийски. Убедившись, что Германия проигрывает войну, она оказывает давление на дворец и правительство, призывая их ориентироваться на Англию. Больше того, кое-кто из них хочет призвать английские войска оккупировать Болгарию».

Еще во время Сталинградской битвы, 26 декабря 1942 года, Пеев передал данные, связанные с предыдущей информацией:

«Журин» сообщает, что военный министр генерал Михов и генерал Костадин Лукаш уже делают заявления о том, что немцы «не намереваются защищать» африканский континент и что они перебросят свои войска в Грецию, чтобы укрепиться там и защищать ее».

«Журин» передал, что генерал Михов и командующий 2-й Фракийской армией открыто говорили перед офицерами своего штаба и офицерами из дивизий, что сила немцев растаяла на фронтах и что они не в состоянии предпринимать наступательные операции стратегического масштаба».

Пеев анализировал события одно за другим, докапывался до их истинного смысла. Он понимал, что вскоре должна решиться судьба его многострадальной родины. Он отправил в Центр радиограмму, которую мысленно посылал не раз:

«Болгарский народ ждет, что его освободит Красная Армия, ее старший славянский брат».

…Надо было думать и о заместителе — полиция действовала. Центр согласился с тем, чтобы «Журин» стал новым руководителем группы в случае провала доктора. «Пар» мог быть заменен Бончо Белинским, ассистентом по физике в университете. После этого Центр потребовал, чтобы Никифоров поехал в Вену. Начались хлопоты в связи с организацией этой поездки. Чтобы она была официальной, нерискованной и полезной, военному министру пришлось позвонить в ряд мест.

Предлог нашелся великолепный: дочь генерала получила стипендию от немецкой филармонии и готовилась поступить в венскую консерваторию.

Необходимо было ответить Центру, что предпринято для восстановления связей с Костадиновым из болгарской дипломатической миссии в Бухаресте.

Именно тогда доктор Пеев случайно увидел Тодора Стоева («Цыпленка»). Поздоровался с ним — пройти мимо не удалось. Этот человек со странными путаными теориями только что вернулся из лагеря. Полиция время от времени выпускала «опасных» людей, чтобы через несколько дней забрать их снова.

Стоев размазывал слезы по лицу, всхлипывал, давился табачным дымом:

— Вынули из меня сердце, гады. Накопил я на них злобы — на сто лет хватит. Послушай, доктор, отведи меня в горы. Дай работу с боевыми группами, свяжи с людьми из советской дипломатической миссии. Я жажду настоящей войны. Сейчас я способен на все. Если нужно будет умереть, умру.