Александр Сабуров - За линией фронта

— Так чего же вы, хлопцы, в тамошние партизаны не пошли? — спрашивает Кочетков.

— То, проше пана, една организация во Франции, ктора не зазывает, як клоун до базарного балагана, — отвечает Невинский. — То бардзо велика честь — быть французским «макки». Туда подшебна заслуга, дело…

— А быть советским партизаном — не честь? — сурово перебивает Ваня Федоров. — Здесь не потшебна заслуга? Это балаган на ярмарке? Как по-твоему?

— Прошу выслухать меня, пане начальнику, — спокойно отвечает Невинский.

Польские актеры решили вернуться на родину. Судьба забросила их в Краков. Здесь Невинскому удалось, наконец, связаться с подпольщиками: они освобождали из лагерей русских военнопленных и мелкими группами отправляли в Советскую Россию. С одной из таких групп, пробираясь к фронту, и пришел в Брянский лес механик варшавского театра Лева Невинский.

— То есть мое дело, пан начальник. Моя заслуга, — с достоинством говорит он.

— Ой, что-то ты крутишь.

— Нех пан начальник вежи мне. — Невинский подходит к двери и зовет: — Ходзь тутай, панове!

В комнату входят «панове» — два бойца, раненные еще в первый день войны и бежавшие из плена. Снова проходит перед нами вереница людей…

Помню трех бравых коренастых сибиряков — Лесина, Заварзина, Уварова. Их оставили рвать железнодорожный мост через Неруссу. Они решили ждать, когда войдет на него неприятельский поезд. Взрыв удался, но отходить уже было поздно: наши войска оставили Брянск. Так подрывники оказались во вражеском тылу.

— Взрывчатки не осталось, товарищи?

— Всю израсходовали. Только две банки запалов с нами…

— Запалы? Вот это находка! Спасибо, товарищи…

Вечереет. Прием закончен. Объявляем колхозникам, ожидающим во дворе: пусть расходятся по своим селам — к ним придут наши представители и скажут, что надо делать…

Еще раз договариваемся с Бородавко о предстоящей беседе с Бондаренко. Решаем: если у секретаря райкома не будет возражений, начнем организовывать патриотические вооруженные группы по селам.

Командир приказывает Иванченко отправиться в село Бороденку и вывести из строя скипидарный завод. Группа Федорова должна очистить окрестные села от старост и полицаев и разрушить ремонтную базу, организованную фашистами в мастерских МТС в селе Большая Березка. Группа Кочеткова остается при командире. Политруки разъезжают по селам и проводят собрания с народом.

Поздно вечером мы с Богатырем отправляемся в путь.

Морозной ночью подъезжаем к Пролетарскому, затерянному в лесной глуши между Мальцевкой и рекой Десной. Выходим на небольшую поляну. На ней темными силуэтами смутно вырисовываются пять домиков.

Спит поселок, и молчаливым стоит за бревенчатым забором высокий, крепко сбитый дом лесника Степана Семеновича Калинникова.

На своем веку Степану Семеновичу и его жене Елене Петровне, или попросту Петровне, как обычно называют ее друзья, немало пришлось повидать людей, и суровая лесная жизнь научила хозяев с первого взгляда почти безошибочно разгадывать гостя: с чистым сердцем забрел он на огонек или, задумав недоброе, прикрывается ласковой речью.

Однажды глубокой осенью я наткнулся на этот дом и с тех пор частенько бываю у Калинниковых. Здесь удобно говорить с глазу на глаз с нужными мне людьми. Сюда приходят разведчики Пашкевича. И отсюда, из этого домика, заброшенного в брянскую глухомань, нам слышно и видно на десятки километров вокруг.

Смотрю — в крайнем правом окне теплится огонек — наш условный знак. Мерцающий свет ночника еле пробивается сквозь заледеневшее стекло, но все же отчетливо видно, что ночничок стоит на подоконнике. Значит — путь свободен. Но почему колодезный журавль так высоко задрал свой хвост? Мы прозвали его «семафором» — вместе с ночником он открывает нам дорогу в дом. Кто же в эту глухую пору забрел к Калинниковым?

Осторожно подходим к воротам. Раздается громкий злой лай Черныша. Пес должен быть в доме, если нас ждут. Значит — путь закрыт?..

Скрипит дверь. Луч света освещает на крыльце знакомую могучую фигуру лесника.

— Черныш! Сюда!

Взвизгнув, Черныш бросается к хозяину, но на крыльце останавливается и рычит. Лесник настороженно вглядывается в ночную темь.

Стучим условным знаком — три удара в подворотню. Хозяин бежит открывать калитку.

— Что это у тебя, Степан Семенович, журавль ночью пить захотел?

— Да тут маленько неразбериха получилась. Ко мне ваши товарищи пожаловали — Пашкевич и Рева, Ну, чайку заказали, а Тонька днем бадью заморозила, я и опустил ее в колодец оттаять.

Рева здесь? Странно… Последние дни он был очень занят: обучал Шитова и его группу сложному, опасному искусству диверсанта. Три дня назад надолго ушел он со своими учениками за Десну рвать машины, пускать под откос эшелоны. Так почему же так рано вернулся?

— Видно, дядя Андрей не оправдал себя, — невольно вырывается у меня.

— Да, сорвалось. Не дошли, — поняв мою мысль, откликается Захар.

Входим в дом. На кухне копошится маленькая молчаливая Петровна.

— Сейчас самоварчик взбодрю. Он, поди, еще не больно остыл.

В комнате уже горит лампа на столе. На полу, широко разбросав руки, лежит Рева. Рядом, с головой накрывшись шинелью, спит Пашкевич.

— Жалко, но ничего не поделаешь, — и Богатырь будит друзей.

Вскоре мы уже сидим за столом, уютно поет самовар. Рева попыхивает трубочкой. Дым плотными маленькими клубочками равномерно поднимается кверху, клубочки расплываются в воздухе, и по этой спокойной манере курить я знаю — Павел доволен и благодушествует.

Рева рассказывает, как вышли они на шоссе Брянск — Трубчевск. Вышли с запозданием: в последнюю минуту действительно подвел дядя Андрей — он должен был показать удобные места подхода, но пропал днем и вернулся только к вечеру. Однако все же успели. Заложили четыре мины. Через час две машины взлетели на воздух.

— Сорок фашистов як корова языком слизнула, — бросает Павел нарочито небрежно, словно старый опытный диверсант. — Две мины остались. Заложил их для следующих кандидатов — завтра непременно наскочат.

Рева докладывает, что график движения поездов по железнодорожной ветке Почеп — Брянск подтвердился. Он отправил туда Шитова, а сам пришел повидать нас.

— Думаю, один справится: смышленый, расторопный человек наш Иван Иванович.

Мы с Богатырем сообщаем товарищам, что едем на связь к товарищу Бондаренко, но Пашкевич, еле выслушав нас, улыбаясь, говорит:

— И у нас новость припасена.

Оказывается, в лесу, в районе Мальцевки, наши разведчики обнаружили три украинских партизанских отряда: один пришел из-за Днепра, два других явились из района Путивля. Ждут нас завтра утром.