Александр Сабуров - За линией фронта

Емлютин с Абрамовичем уезжают, а мы с Бондаренко и Будзиловским садимся за разработку плана Трубчевской операции.

Перед нами лежит на столе карта, вся испещренная разноцветными карандашными пометками в районе Трубчевска. Рядом с картой — объемистая сводка разведданных, собранных Абрамовичем: обстоятельно, подробно она рассказывает о подходах к Трубчевску, о его улицах, домах, расположении гарнизона. Казалось бы, мы знаем буквально все. Однако решение упорно не дается.

Город Трубчевск стоит на излучине реки Десны, на ее правом, противоположном от нас, высоком берегу, и хотя город не так уж мал, — только три дороги вливаются в него: дорога с Погара, дорога с Выгоничей и полевая дорога из Бороденок. И вот по каждой из этих дорог мы то наступаем по карте на Трубчевск, то ставим себя на место трубчевского коменданта.

Дорога из Погара… Нет, наступление по ней сразу же отпадает: при неудаче комендант без труда отрежет отход даже небольшим огнем.

Дорога на Бороденки… Она выходит из Брянского леса. Между лесом и городом — речная пойма и луг шириною добрых три километра. Луг лежит значительно ниже города и весь простреливается со стороны Трубчевска. Однако я все же наступаю…

— Партизаны со стороны Бороденок! — докладывают трубчевскому коменданту.

Что сделал бы я на его месте?..

— Открыть огонь! Не допустить до города! Уничтожить всех на Десне!

Слов нет — решение правильное. Интересно, какими огневыми средствами располагает комендант с этой стороны?

Перелистываю справку Абрамовича:

«По направлению к Бороденкам на берегу Десны построено два блиндажа. Их гарнизон дежурит круглые сутки. Вооружен станковыми пулеметами».

Нет, отсюда открыто не подойти к Трубчевску. Нас уложат на Десне, на этом заснеженном лугу. Особенно если мы пойдем колонной по дороге. О внезапности удара не может быть и речи…

— Но почему обязательно по дороге? — замечает Бондаренко. — Почему нам не рассредоточиться, не охватить город широкой дугой?

Снова обращаемся к справке. Она бесстрастно докладывает:

«Снег на лугу глубиной больше метра».

Без лыж не пройти. Но где взять лыжи для всего нашего партизанского войска?

Очевидно, и от этого направления придется отказаться.

— Нет, нет, надо подумать, — не сдается Бондаренко. — Открыто к Трубчевску не подойти, это ясно. А что, если попытаться скрытно достигнуть высокого правого берега и стремительным броском ворваться на окраину города… Что скажет на это комендант? — улыбается Алексей Дмитриевич.

Мысленно сажусь в комендантское кресло. Снимаю телефонную трубку: «Партизаны на восточной окраине!»

«Пропустить в город! Пусть идут. Им не миновать базарной площади…»

Здесь, на площади, нас, партизан, ждет мясорубка: площадь со всех сторон окружена высокими каменными домами.

Нет, с этой дорогой приходится тоже расстаться: она неизбежно приведет к длительному тяжелому бою…

Остается третья и последняя дорога — со стороны Выгоничей.

Как трудно на карте путешествовать по дороге, которую не прошагал собственными ногами! Что я знаю о ней?

Жирная черная линия тянется вдоль Десны. Километрах в шести от Трубчевска, у села Усох, ее перерезает, очевидно, крохотная речушка Посырь. Коричневый узор горизонталей говорит о пересеченной местности, а сводка Абрамовича докладывает:

«На правом берегу Десны, со стороны Выгоничей, снег еще глубже, чем на речной пойме».

А вьюга, конечно, словно метлой сравняла этот снег, пригладила складки, и не заметишь, как с головой провалишься в глубокий овраг.

Однако мы упрямо наступаем по этой дороге.

Благополучно перебираемся через Посырь, минуем Усох и, наконец, подходим, к одиноко стоящим зданиям скотобойни и мельницы. Больше того — мы без труда захватываем их: по справке Абрамовича, здесь лишь небольшая застава, связанная телефоном с городом, — трубчевский комендант не ждет нападения со стороны Выгоничей.

До города осталось полкилометра ровного, как стол, поля. Что же дальше?

Опять сажусь в кресло коменданта. Мне докладывают: «Партизаны на мельнице и скотобойне!» — «Выбросить пулеметы на окраину!» — приказываю я. — «Держать под непрерывным пулеметным обстрелом дорогу к городу. Выдвинуть минометы и бить по занятым объектам».

Да, комендант прикажет именно так: это решение напрашивается само собой. Нам не пробиться к городу сквозь пулеметный огонь. Партизаны, прикованные к небольшой площади скотобойни и мельницы, — прекрасная мишень для немецких минометчиков. Ночь мы пролежим под минами, теряя людей и безнадежно выпустив из своих рук инициативу. Когда же забрезжит мглистый рассвет, — подойдет подкрепление из Погара и артиллерийскими залпами покончит с нами…

В комнату входит Богатырь.

— Понимаешь, Захар Антонович, — ну прямо орех — никак не раскусишь! — Бондаренко сердито показывает на черные прямоугольники у излучины Десны.

Богатырь присаживается к нам, и снова — теперь уже вчетвером — идем мы по каждой из трех дорог и снова не находим правильного пути.

Примерно через час Богатырь поднимается:

— Мне пора. Совещание назначено. О личных счетах бойцов… — говорит он, потом замолкает, прислушиваясь к шуму на улице. — Что это?..

Подхожу к окну. Сквозь оттаявшее стекло вижу, как к воротам Калинниковых вереницей медленно подходят сани. Целый обоз. В санях лежат винтовки и ящики.

— Рева урожай привез! — радостно кричит Богатырь и выбегает во двор.

Бондаренко стоит у окна и смотрит на обоз.

— Если бы в Красной Слободе работала мельница, — задумчиво говорит он, — если бы у нас не было той «высшей математики», которой так восхитился Емлютин, а простая застава, и на санях сидели бы немцы, переодетые колхозниками, — сани с фашистами могли бы нежданно-негаданно оказаться у самого штаба… Так почему бы не попробовать под видом колхозного обоза…

— Подобраться к мельнице, Алексей Дмитриевич? — подхватываю я его мысль. — Дескать, едут крестьяне молоть зерно. Вы это хотели сказать? Так ведь это же идея! Застава развесит уши. А когда мы без шума овладеем мельницей и скотобойней, когда за несколько минут до этого порвем телефонную связь с комендантом, полкилометра до города пролетим быстрее ветра и, словно снег на голову, обрушимся на Трубчевск как раз с той стороны, откуда нас совсем не ждут.

— Интересно, что на это скажет господин комендант? — улыбается Бондаренко.

— Заманчивый вариант. Очень заманчивый. Его надо обдумать на свежую голову, — и мы вслед за Богатырем выходим во двор.

На санях лежат три пулемета, пять минометов, десятки винтовок, ящики с патронами. Ухитрились неведомо откуда прибуксировать сюда даже одну 45- и одну 76-миллиметровые пушки.