Анастасия Акулова - Рождение Феникса

Для начала попыталась понять, что же конкретно у меня болит, а это оказалось не таким уж и простым делом, как могло бы показаться на первый взгляд, ибо чудилось, что болит буквально всё. Ну, естественно, затылок – после такого-то эпичного удара! А в голове царил неутихающий хаос, противный звон и бешеный пульсирующий стук моего собственного сердца, заглушающие все остальные звуки. Спина жутко ныла не только от какой-то странной неудобной позы, но и от ощущения, какое бывает, когда сильно порежешься, только вдвое больше. И по ней, помимо липкого пота, обильно стекало что-то густое, местами прилепившее одежду к телу словно клеем. То же самое с ногой. На голени словно дырку проделали. Всё саднило, будто… какой-то дикий зверь растерзал меня длиннющими когтями на ошмётки… И это всё не считая бесчисленных ушибов и царапин – создавалось впечатление, будто бессознательную меня небрежно волокли по земле.

Тут же, как по сигналу, в мозгу мелькнули обрывки воспоминаний о ночи. Так, значит, это всё не просто мой очередной, хоть и нетипичный, кошмар.

Чёёёрт… Кажется, кто-то в полной, просто преполнейшей из преполнейших заднице. Кто этот счастливчик?… Не буду раскрывать интригу.

Что-то невнятно прошамкав, попыталась поднять ставшую невероятно тяжёлой голову. Дыхание вырывалось из груди с оглушительным хрипом, как будто мне пулями изрешетили лёгкие, так, что даже болевой стон издать оказалось невозможным. Рот был полон жидкости с противным солоноватым привкусом, как если бы я попыталась откусить себе язык.

Всё-таки заставила себя вновь приподнять непослушные веки. В этот раз мир вокруг расплывался перед глазами уже не так сильно. Но, ей Богу, лучше бы я всего этого не видела. Никогда.

Начать, пожалуй, стоит с того, что я висела где-то в полуметре над полом, будучи намертво привязанной к чему-то (какой-то перекладине или вроде того, не суть) за кисти рук. Вот откуда это ощущение невесомости и дикая жажда пошевелить руками, чтобы хоть немного восстановить кровообращение.

Я чувствовала себя куском мяса, подвешенным коптиться. И чувство это заставляло биться в неконтролируемых конвульсиях мою напрочь обессилевшую, привыкшую к комфорту тушку.

Могла бы – закричала бы. Так, чтобы у того, кто меня сюда приволок, лопнули бы барабанные перепонки. А так… могла лишь безумными, выползающими из орбит глазами смотреть вокруг, да пытаться что-то прохрипеть, понимая при этом абсолютно ясно бессмысленность подобной попытки.

Страшно… Мамочки, боже, как мне страшно…

Более того – я тут была не одна. Рядом со мной в хаотичном порядке висели какие-то люди, или то, что от них осталось (не дай Бог, моя психика к такому не готова). Четверо. Все они были в разной степени изувечены и изуродованы, походя куда больше на кровавые ошмётки ещё тёплых трепещущих тел, нежели на живых людей. Все в отключке, у всех белоснежная, неживая восковая маска, словно смерть поставила печать на их лица. На это невозможно было смотреть, но и отвести взгляд от этого кошмара не оказалось никаких сил.

Кровь, кровь, кровь… Сколько крови…

Когда до меня дошло, что у крайнего основательно, огромными кусками откусано бедро и почти совсем отгрызена нога – от голени осталась лишь обглоданная кость с редкими остатками мышц – организм не выдержал, и меня вырвало. Обильно, мучительно, с кровью. На себя, ибо наклониться в такой позе возможности не представилось.

Пытаясь хоть как-то абстрагироваться, я крепко зажмурилась, как сумасшедшая мотая головой, словно надеясь что это поможет проснуться и понять, что всё происходящее – лишь последствия просмотров ужастиков на ночь.

Но нет. С каждой секундой, будто назло, всё становилось лишь всё более и более отчётливым, словно кто-то медленно опускал мутное стекло.

Что за нахрен вообще творится??! И почему, чёрт возьми, именно со мной – домашней девочкой-ромашкой, никогда не искавшей никаких приключений, опасностей и прочей фигни?! Как такое вообще возможно, чтобы в одну секунду я спокойно спала в своей комнате, а в следующую оказалась в каком-то лесу??!

Была бы поблизости психушка – пошла бы туда добровольно. Ибо с нормальными людьми подобного не случается – всё слишком похоже на несуразный сумасшедший бред законченного укурка со склонностью к мазохизму.

Всё слишком реально. Слишком жутко. Слишком. И почему теперь так безумно хочется жить, почему так ценен каждый вздох, несмотря на то, что он приносит лишь боль?

Наверное, потому, что быть сожраной, неважно кем – животным или маньяком-каннибалом – слишком неприятная и в целом наифиговейшая смерть для кого угодно.

«Я точно помню, что это было животное, – пронеслась в моей голове жалкая попытка осмыслить произошедшее, – Когти. Огромные и крепкие настолько, что даже у одичавшего человека таких быть не может. Хотя откуда мне знать? С другой стороны, только человек мог привязать нас».

Живот снова скрутило в тугой узел, а душа и сердце напряжённо замерли где-то в пятках, потому что неподалёку послышался уже знакомый, пробирающий до дрожи низкий утробный рык…

Я бы хотела не поднимать глаза, не видеть ничего, но тело будто жило отдельно от разума. И когда я всё-таки увидела ЭТО…

Лишь много позже я поняла, что хриплый и одновременно высокий поросячий визг, от которого будто содрогнулась земля, вырвался именно из моей груди.

…Не знаю, сколько я пробыла там, в этом аду на земле… По привычным, нормальным подсчётам – чуть больше суток, а по ощущениям – чёртову вечность…

Это… существо, одновременно похожее и на человека, и на чудовищного зверя, словно было воплощением пугающих легенд и старых жутких баек, от которых у любого человека с живой фантазией мороз проползёт по коже. Оно приходило три раза, и каждый раз кого-то поедало, смачно чавкая и довольно урча. С удовольствием разрывало плоть мёртвых (теперь это стало очевидно, потому что они не кричали) на моих глазах. И каждый раз во мне что-то умирало. Даже если бы выбралась – прежней быть уже не смогла бы. Наверняка окончательно слетела бы с катушек и весь остаток дней пускала бы слюни в подушку в запертой комнате с мягкими стенами. Я даже не знаю, что хуже – подобное будущее, или настоящее, где перед глазами лишь кровь и разбросанные кишки (чудовище оказалось с определёнными пристрастиями в… пище…) и это невыносимое осознание, что меня ждёт та же участь.

Голод, жажда, неконтролируемая рвота и боль теперь ощущались лишь краем постоянно проваливающегося во тьму сознания. Это как если долго побыть на морозе – на какой-то миг перестаёшь ощущать холод, а заодно и своё тело. Отвратное чувство, но всё лучше, чем страдания, затрагивающие каждый нерв тела, каждую фибру души…