Павел Автомонов - Ледовый десант

20 октября 1943 года решением Ставки Верховного Главнокомандования Воронежский, Степной, Юго-Западный и Южный фронты были переименованы в 1-й, 2-й, 3-й и 4-й Украинские. Перед ними была поставлена задача: расширить плацдарм на правом берегу Днепра, освободить Правобережную Украину. Как и четыре, и десять месяцев назад, юг страны, был и до сих пор оставался основным участком боевых операций на советско-немецком фронте.

Разведчики взвода старшины Колотухи решили отметить день рождения фронта — привести очередного «языка». Букринский плацдарм протяженностью в двадцать километров по берегу Днепра и в глубь обороны немцев до семи — слишком тесен, чтобы не заметить приготовления войск к новому наступлению, которое наконец-то вывело бы 3-ю гвардейскую танковую армию на оперативный простор.

Пока что четыре сотни танков притаились в глубоких оврагах неподалеку от берега Днепра и села Зарубенцы. Иногда несколько танков вступали в бой, взаимодействуя с пехотинцами и артиллеристами малых и средних орудий. Но танковые «маршруты» были пристреляны немцами. Такие атаки достигали в лучшем случае лишь тактических успехов. Шесть, десять танков — это не танковый корпус, идущий на прорыв.

За четыре недели боев Букринский плацдарм войск генерала Ватутина немцы «подпоясали» тремя линиями обороны.

Вдоль первой линии тянулся противотанковый ров шириной в три метра. На зигзагах были установлены дзоты с амбразурами к Днепру и на фланги. Это давало гитлеровцам возможность держать на прицеле советские танки и на подступах ко рву, и по всей длине. По гребням рва тянулись в три-четыре ряда проволочные заграждения, за ними — минные поля. А в буераках и лесах были созданы завалы. Вблизи дорог немцы поставили десятки артиллерийских и минометных батарей, а в местах возможного прорыва закопали в землю танки, башни которых торчали среди травы словно грибы. Это были танки дивизии «Рейх», битой под Белгородом и снова пополненной на Днепре.

Гитлер любил героические названия, не сходившие с уст прусской военщины, такие, как «Рейх», «Викинг», «Великая Германия», «Мертвая голова», «Адольф Гитлер». Они олицетворяли воинственный дух третьей германской империи.

За минными полями тянулась разветвленная сеть траншей, ходов сообщений и опять — дзоты, огневые позиции артбатарей, минометов. А дальше на запад и север в направлении Киева были расположены батареи тяжелых орудий и железобетонные огневые точки.

Всю систему обороны, что подковой огибала Букринский плацдарм войск генерала Ватутина, обслуживало шестьдесят тысяч солдат и офицеров, около двухсот самолетов, несколько сотен танков, много другой техники.

Концентрация немецких войск, и особенно танковых и моторизованных дивизий, между Ржищевом и Каневом была доказательством того, что генерал-фельдмаршал Манштейн считал плацдарм русских главным на киевском направлении. В этом его убеждали и попытки наступления войск 1-го Украинского фронта, чтобы выйти на оперативный простор, и местонахождение штаба 3-й танковой армии генерал-лейтенанта Рыбалко под Зарубенцами, и пребывание на Букринском плацдарме командующего фронтом генерала армии Ватутина вместе с представителем Ставки Верховного Главнокомандования маршалом Жуковым.

Манштейн и командующий танковой армией Гот делали все, чтобы закрыть здесь на замок войска 1-го Украинского фронта.

Но готовилось и еще одно наступление с букринской «подковы». Поэтому бойцы старшины Колотухи, влившиеся после расформирования партизанского отряда в ряды действующей армии, непременно должны были добыть «языка».

Маршрут и действия разведчики обдумали заранее. Опыт подсказывал, что «языка» лучше всего брать на стыке, границе между позициями двух соседних немецких дивизий. Такие места, небольшие коридоры, — как бы ничейная территория. Чарли Чаплин даже обыграл это в одной из своих кинокомедий. Его герой семенит по самой линии границы двух государств, а полицейские обеих стран не могут его взять. Не знают, кому надо хватать «преступника», по чьей территории он идет. По таким коридорам прорывались из окружения и партизаны во время карательных экспедиций гитлеровцев.

Вот такие доказательства выставил Андрей Стоколос во время разбора разведчиками места их предстоящих действий. С ним все согласились.

Бывшие пограничники и партизаны, а теперь солдаты артиллерийского дивизиона Максим Колотуха, Терентий Живица, Андрей Стоколос и бывший моряк Василий Волков старательно обследовали коридор между двумя немецкими дивизиями. Скорее не коридор, а трещину, щель между позициями двух подразделений. Ею оказался овраг, по дну которого протекал ручей. Берега его были обрывисты, поросли терном и шиповником. Листья кустарников в те последние дни золотой осени казались маленькими огоньками.

На склоне оврага находился дзот. Расчет его ходил за водой к ручью. Разведчики установили, что дважды за водой спускался один и тот же немец; ему хорошо была известна тропинка среди противотанкового и противопехотного минных полей. Колючая проволока возле ручья обрывалась. Значит, по дну ручья нетрудно будет пройти за проволоку. Берега крутые. Если вдруг вспыхнет осветительная ракета, можно пригнуться и прикрыться их тенью. Да и вообще по дну ручья идти надежнее, чем через колючие кусты.

Ясное дело, в позднюю пору ночи часовых у немцев будет вдвое или втрое больше, а их, разведчиков, только четверо. Но союзником им станет расслабленность часовых. Они будут переговариваться, курить, вести себя беспечно. Их же на посту много. Кто-то пойдет по нужде…

Как только стемнело, под прикрытием вражеского артобстрела разведчики подобрались к исходному рубежу и стали ждать глубокой ночи.

Им было холодно даже в фуфайках и в шапках-ушанках — дул пронизывающий северный ветер. До Октябрьских праздников оставалось еще три недели, когда красноармейцы переходили на зимнюю форму одежды, если судить по мирным годам. Но война круто изменила весь уклад мирной армейской жизни.

Ушанка в разведке удобная вещь: надежно сидит на голове, не то что пилотка или фуражка. Сапоги бойцы подвязывали веревками, чтобы не увязали в грязи. Так делали и разведчики-парашютисты — за два года и четыре месяца войны Колотуха и Стоколос побывали ими дважды. Бывало, что сапоги слетали с ног, когда парашютист покидал самолет.

Перед выходом на захват «языка» старшина Колотуха весь день прислушивался и присматривался к бойцам: не чихает ли кто-нибудь из них, не кашляет. Подошел к Василию Волкову — с ним он подружился еще на пароме деда Романа Шевченко, когда форсировали Днепр, — и серьезно, будто врач-терапевт, спросил: