Н Жарков - Незримый фронт

Вернувшись к себе, Садырбай обнял Ракиша.

— Что это за Кожа, сынок? Ты ему не доверяешь?

— Перед отъездом Кундакбай о чем-то долго говорил с ним. Наверное, приставил его ко мне соглядатаем.

— Хорошо, сынок, что предупредил меня. Из какого он аула и почему думаешь, что он предаст тебя?

— Он из соседнего аула, друг Серика Кожамкулова. Кундакбай оставил Серика при себе, а Кожу направил со мной. Кожа для Серика готов пойти на все. Они же братья. Кожа — приемный сын Кожамкула.

— Понятно, сынок. А сам-то ты как? Долго будешь прислуживать Кундакбаю?

— Надоело, отец, а что поделаешь?

— Как что? Никто тебя не тронет, если сам явишься с повинной. Не для того я глядел в зубы зверю, чтобы засадить родного сына в тюрьму.

— Кундакбай узнал, отец, о твоем рассказе нашим людям. Как будут поступать теперь с добровольно явившимися с повинной, все знают. Собирал нас Кундакбай и ругался. Назвал сказками твои слова, выдумкой ГПУ, годной для баранов. Настоящих джигитов, людей умных, такой дешевой новостью не купишь, сказал он. Чья правда, пока не знаю. Плохого-то мы наделали немало.

— Ракиш, перед тем как поехать к тебе, я посылал в Талды-Курган надежного человека. Был он в райкоме партии, в райисполкоме, и везде подтвердили, что такое решение правда есть.

— Теперь верю, отец. Ты мудрый и добрый… Только с пустыми руками в ГПУ не идут. Знаю я, сколько они труда на нас доложили, сколько бойцов не досчитались. Уйду от Кундакбая с оружием и со всеми моими друзьями. Только вот как быть с Кожой?

— Кожамкула позовем на помощь. Он друг мне и одних со мной мыслей.

— Тогда зови, отец. Матери и жене пока ничего не говори.

— Вот это дело, сынок. Это по-нашему. Рад за тебя.

В ту же ночь к Кожамкулу поскакал посыльный от Садырбая.

Не на шутку встревожился Кожамкул. Новый друг, Садырбай, звал на помощь. Только встретившись с Садырбаем и узнав от него все про Ракиша, сына своего Серика и Кожу, успокоился. В юрту Кожи и Койшигула он уже шел с легким сердцем. Ободряюще посматривал на сопровождавшего его Садырбая.

— Как отдыхали, дорогие гости? — с порога начал Садырбай. — Сыты ли? Не обижайтесь на меня, старика, что я, не спросив вас, позвал Кожамкула к Коже. Грех был бы в такой радостный день оставить Кожамкула без вестей о сыне. Поговорите, Кожамкул, с Кожой, а мы с Койшигулом пойдем к Ракишу. Не будем мешать.

Обнимая на радостях Кожу, Кожамкул приговаривал:

— Мальчик мой, как я по вас обоих соскучился! Где Серик? Почему не с тобой? Что с ним? Не грозит ли опасность ему? Только отвечай так, как отвечал бы мне Серик.

— Случилось нехорошее, отец. Кундакбай оставил при себе Серика, а мне велел ехать с Ракишем сюда, в аул. Быть с ним вместе, а по приезде рассказать все, что говорил и делал здесь Ракиш. Я отказывался ехать без Серика, но Кундакбай пригрозил, и вот я здесь.

— Ничего, успокойся, мой мальчик. Я хочу одного: чтобы и ты, и Серик вернулись домой.

— Научи, как это сделать, отец.

— Позови сюда Садырбая, Ракиша и Койшигула.

Когда в юрту вошли Садырбай, Ракиш и Койшигул, Кожамкул, обращаясь к ним, спросил:

— Вы, наверное, все трое думали плохо о моем Коже?

— Да, это так, — ответил за всех Садырбай.

— Больше не надо носить в сердце подозрений. Кожа, поклянись при нас, отцах ваших, в вечной дружбе с Ракишем и Койшигулом.

— Клянусь, отец.

— По праву старшего скажу слово. Выслушайте, дети, наше желание, — начал Садырбай. — Плохими были бы вы джигитами, неблагодарными сынами родных мест, если бы и дальше стали служить Кундакбаю. Этот обманщик и байский выкормыш не достоин вашей дружбы и поддержки. Все вы знаете, о чем я говорю и как он обманул вас. Отцы и наша власть прощают вас, хотя наделали вы много вредного и неразумного. За горе и слезы родных, за горе и слезы матерей и близких, тех, кто погиб в борьбе с бандой Кундакбая, отвечайте перед своей совестью. Отцам вашим достаточно того, чтобы вы вернулись в родные аулы. Народу нашему этого недостаточно. Вы перед ним в неоплатном долгу. Чтобы загладить хоть немного эту вину, возвращайтесь обратно и заберите всех своих друзей, обманутых так же, как и вы, не оставляйте их Кундакбаю. Ракиш мне сегодня говорил об этом же, и я одобряю его намерения.

— Слова Садырбая — правильные слова. Это и мое желание, — подтвердил Кожамкул.

…На пятый день в оперативный пункт прибыло восемнадцать всадников, чтобы сдать оружие. Получив пакет к начальнику райотделения ОГПУ, Ракиш, Серик, Кожа и Койшигул во главе бывших бандитов направились в Талды-Курган для получения документов о добровольной явке.

Комотряд, снабженный подробными сведениями о расположении главных сил бандитов, вскоре провел успешную операцию. Многие бандиты сдались. Кундакбай с наиболее верными своими приспешниками ушел к границе, но там, в районе Дубуна, был окружен заранее предупрежденными пограничниками и разгромлен.

Только нескольким бандитам удалось вырваться из окружения. Сам Кундакбай, раненный в живот, умер, не доходя границы.

…Миша и его двоюродная сестренка Лиза заигрались после уроков на улице и не заметили, как подобралась тучка и разразилась ливнем. Пока бежали до дому Лизы, промокли до нитки. Поневоле пришлось лезть на теплую печь.

Миша не заметил, как в избе появились его мать и тетя — мать Лизы. К их разговору он стал прислушиваться лишь после того, как тетя высказала опасение за судьбу своего мужа. По ее словам, Мишин дядя вступил в какую-то организацию и будет «свергать» Советскую власть. Будет восстание, в котором примут участие сотни вооруженных казаков. Мише жарко стало. Как же так: свергать Советскую власть, за которую погиб его отец? А новая жизнь тогда как? «Лампочки Ильича» и тракторы, о которых рассказывали в школе? Опять ничего не будет?!

Дядю в станице все зовут кулаком. Ему, может быть, и надо свергать Советскую власть, а нам с мамой зачем? Хватит маме работать на огородах дяди Сбросова, хотя он и дядя.

Всю ночь Миша думал, кому рассказать об услышанном: своим учителям, пионерам или ГПУ? Уже вечером решил пойти в ГПУ.

Начальник райотделения ГПУ внимательно выслушал Мишу. Записал его слова, похвалил и посоветовал никому ничего не говорить об услышанном.

— Молодец, парень. Спасибо, что пришел. Мы проверим, — сказал он. — А ты держи ухо востро…

Проверка подтвердила рассказанное Мишей. По селу и в самом деле ползли слухи о скоплениях вооруженных белогвардейцев в горах, на границе. В районе появился неизвестный человек по фамилии Данилов. Он говорил, что прибыл из Китая и по заданию штаба вербует людей в организацию, которая в скором времени должна поднять восстание.

Через неделю Миша опять пришел в ОГПУ. На этот раз он передал разговор своего дяди с каким-то человеком о восстании. Дядя говорил, что есть приказ напасть на ГПУ, завладеть оружием, а потом вылавливать коммунистов и комсомольцев. Отец Лизы случайно заглянул на печку, увидел Мишу, подошел к печке и прогнал его из комнаты. Когда же неизвестный ушел, дядя позвал к себе Мишу и стал расспрашивать, что он слышал из их разговора.