Аида Гюмреци - Алые маки на серых скалах

«Глаза его выглядели, как омытые слезами вечной скорби, но рот его улыбался кротко и мило. «У вас ангельское терпение, вы сидите так тихо?» — спросила я. «Человек учится спокойствию и терпению в тюрьме», — ответил он. Большевики уничтожают зло. Зло должно быть уничтожено во благо человечества и народов. Добиваясь этой цели, люди с утонченным умом вынесли долгие годы тюрьмы…»

Вот она, правда! Ленин откинулся в кресле, потер пальцем широкий лоб.

Конечно, умеет Дзержинский беречь душевное спокойствие товарищей, но есть и предел этому!

Ленин в упор посмотрел на Дзержинского. Глаза у него сузились и потемнели.

— На ваш вопрос, Владимир Ильич, ничего утешительного не скажу. В штабы и подразделения затесалось немало чуждых элементов. Они создают путаницу и неразбериху в приказах, в директивах, и это, безусловно, плохо отражается на формировании частей Красной Армии. Зачастую мобилизуются и посылаются на передовую заведомо слабые по военной подготовке и ненадежные по классовому подбору отряды, неспособные противостоять противнику, имеющему численное превосходство и хорошо подготовленную, отлично вооруженную армию…

Дзержинский увидел, как по лицу Ильича пробежала тень, особенно при последних словах. А Камо не выдержал и воскликнул:

— Да, враги хотят взять нас измором. Не выйдет, господа. А мы что, умерли? Раз народ рвется на фронт, значит, никакая вражья армия, будь она о двух головах, не устоит!

— Да, нужно усилить бдительность пролетариата, наметанным глазом видеть в человеке больше, чем написано в его документе. Разоблачать и уничтожать классовых врагов и в тылу, и на фронте! — Голос Ленина зазвучал резко. Пальцы его рук, лежавшие на столе, сжались в кулак. Он встал, быстро прошелся по кабинету.

Камо впервые видел Ленина в таком сильном гневе.

А Феликсу Эдмундовичу вспомнилось вычитанное в газете «Манчестер гардиэн» высказывание Вильямса Т. Гуда о Ленине:

«С обыкновенным дипломатом беседа скрывает мысль. С Лениным она выражает мысль. В этом лежит целый мир различия…»

Да, в искренности чувств Ленину не откажешь. Он весь на виду!

— Хочу заверить вас, Владимир Ильич, что у нас в разведке уже много безымянных героев-чекистов. Под видом «своих» они проникают в армию противника. Немало делают, чтобы выведать планы противника, разложить его изнутри, свести до минимума военные операции против нас, уничтожить незаметно главарей. Это, Владимир Ильич, мы называем «малой войной».

Дзержинский остановился и вопросительно посмотрел на Ленина, затем на Камо.

— Принципиально мы никогда не отказывались от такого политического акта малой войны. Это одно из военных действий, которое может быть вполне пригодно, и даже необходимо в известный момент сражения, при известном состоянии войск и при известных условиях как одна из операций действующей армии, тесно связанная и сообразованная со всей системой борьбы.

— А теперь давайте конкретно поговорим о создании Особого отряда Камо. — Ленин улыбнулся, увидев, как вспыхнуло лицо Камо, как загорелись его глаза.

Дзержинский внимательно выслушал предложение Ленина и одобрительно кивнул.

— Представьте, Феликс Эдмундович, товарищ Камо считает, что в его отряд должны войти видные партийные деятели! Но я по этому поводу успел с ним объясниться. Что скажете вы?

— Скажу, что дело хорошее. Товарищ Камо неспроста замахнулся на ответственных работников ЦК. Он — опытный конспиратор и понимает, что основа всему — тайна. Знает один — полная гарантия! Двое — возможно… Трое… — Дзержинский развел руками, показывая, что тайны уже нет. — Да ведь и не всякий ответственный работник, будь он храбрый из храбрейших, годен для этой работы! Малейший промах — и погубит себя, и провалит весь отряд.

— Что же, батенька, вы так мрачно настроены? Выходит, сейчас нас трое знает об отряде, и уже нет тайны? Отряд ведь не может состоять только из одного бойца?

Дзержинский впервые за весь вечер засмеялся.

— Ну, конечно же, нет, Владимир Ильич!.. Речь о необходимости серьезной подготовки. Бойцы должны быть отобраны со всей тщательностью, проверены досконально, потом — хотя бы кратковременные курсы специальной разведывательной службы надо им пройти… Без этого отряд в самом зародыше будет обречен на гибель! Верно я говорю, товарищ Камо?

— Верно, конечно, верно! Но это можно в будущем создавать такие солидные школы разведчиков. А сейчас враг душит, спешить надо! Думаю, срок подготовки можно сократить за счет подбора в отряд опытных, преданных партийцев. Вот над чем надо голову ломать.

— Товарищ Дзержинский поможет.

— Конечно, Владимир Ильич. Завтра мы с Камо детально обсудим все организационные вопросы. Он нам тоже кое-что подскажет. Может, внесет коррективы в созданную нами памятку чекиста.

— Добре! Что касается бойцов для Особого отряда, не сомневаюсь, найдете людей, отличных боевиков. У нас масса молодых, преданных товарищей — детей рабочих. Взять хотя бы курсантов Кремля… Одна такая девушка, которую вы видели на часах у совнаркомовского кабинета, целого вооруженного отряда стоит!

— Это верно. Но у молодежи нет опыта подполья! Справится ли она? — начал было Камо, но, поймав укоризненный взгляд не только Ленина, а и Дзержинского, осекся. Ему стало снова не по себе за свои сомнения. Разве сам он не был когда-то молодым?

— Все мы всё делаем в первый раз, товарищ Камо. И вы в свои пятнадцать лет начинали с больших дел, — сказал Ленин. — Отлично молодежь справится, отлично! Составьте вместе с товарищем Дзержинским план организации Особого отряда для отправки в тыл противника, и быстро! Держите меня в курсе дел!

С этими словами Ленин придвинул свое кресло вплотную к письменному столу и через несколько минут протянул Камо записку.

— Нате, батенька мой, и действуйте! Имейте в виду, что на заседании Оргбюро ЦК партии решили послать на Западный фронт Серго Орджоникидзе, вас, Камо, и еще десять коммунистов, по этому вопросу уже принято постановление. Серго назначен членом реввоенсовета Шестнадцатой армии Западного фронта. Он выедет немедленно. Выедут завтра и другие. А вы пока останетесь и займетесь организацией Особого отряда.

Камо тут же прочел ленинскую записку.

«В Реввоенсовет республики.

Я знаю одного товарища досконально, как человека совершенно исключительной преданности, отваги и энергии (насчет взрывов и смелых налетов особенно). Предлагаю: 1. Дать ему возможность поучиться командному делу (принять все меры для ускорения, особенно чтения лекций и проч.). 2. Поручить ему организовать Особый отряд для взрывов… в тылу противника».

Камо с благодарностью посмотрел на Ленина.

Такое доверие вождя было равносильно высшей награде — жизни. Оно было больше жизни. Время шло к трем часам. Ночные сумерки уже начали редеть. Не успели выйти из кабинета, как вошла Крупская. Она выразительно показала на часы.