Аида Гюмреци - Алые маки на серых скалах

— Да, Ван Ванычу легче, чем мне, держаться с этими скотами… Они чувствуют во мне слабинку и липнут! — жаловалась маленькая Аня. — Верите, от их поцелуев кожа на моих руках просто горит. Тру, тру их с мылом…

— Придется потерпеть, — утешал ее Камо.

Долго все обходилось без провала, но однажды чуть было не случилась беда.

…В Баку, в центре города, на углу двух перекрещивающихся улиц — Николаевской и Садовой находился турецкий штаб Нури-паши. Сам он по согласованию с Советом обороны Дагестана был назначен командующим Дербентским фронтом, воевавшим с Деникиным. Мусаватистское правительство надеялось, что на посту главнокомандующего Нури-паша не пропустит в Азербайджан ни белых, ни красных. У него же была одна цель: подарить Баку туркам.

Отправляясь к месту назначения, Нури-паша увел из Баку и своих солдат, но здание штаба оставил за собой, назначив комендантом Османа-Нури, в распоряжении которого была караульная команда.

Туда пропускали только по делам Совета обороны Дагестана или по личному письменному разрешению Нури-паши. В это здание не могли свободно входить даже чиновники мусаватистского правительства!

Во главе Совета обороны Дагестана находился один из членов подпольной большевистской организации Баку, Коркмазов, и это позволило использовать здание турецкого штаба для хранения в нем взрывчатки, привезенной из Астрахани отрядом Камо.

— Как у Христа за пазухой — так за спиной Совета обороны Дагестана находится наше смертоносное оружие! — смеялся Камо. — Мусаватистские ищейки ни за что не нападут на след, пока там находится наш товарищ Коркмазов…

Однако в связи с переездом Совета обороны в Дагестан пришлось перенести взрывчатку на новый тайный склад.

Девушки уже несколько раз, стараясь не попадаться часовым на глаза, получали от коммуниста Якова Сидорова, который официально работал у Нури-паши подрывником и пользовался доверием, увесистые свертки и благополучно перевозили их. Но вот во время очередной операции, когда Ася, непринужденно держа под мышкой сверток, легкими шагами вовсе не спешащего, но вполне занятого человека, направлялась к воротам, ее неожиданно остановил караульный аскер, который появился из-за угла несколько раньше, чем рассчитывала Ася.

Она похолодела, когда тот строго потребовал у нее пропуск. Попыталась выкрутиться, притворяясь обиженной, будто она бог весть какая важная особа. Но это не произвело на караульного никакого впечатления: он категорически требовал пропуск на вынос свертка. Что было делать?

— Это, эффенди, свадебный подарок моего жениха. Вы ведь не думаете, что я несу взрывчатку? — кокетливо засмеялась она.

Ничего подобного аскеру, конечно, и в голову не приходило. Но он тем не менее был неплохим служакой. Улыбкой и жестами солдат дал понять, что такая ересь не подходит для такой красивой девушки, но что служба есть служба…

— Хотите, я покажу вам свою шкатулку с драгоценностями? Хотите? Вот! — И Ася совершенно спокойно и непринужденно начала разворачивать красивую бумажную обертку, рассчитывая на благородство добродушного на вид аскера. «Ах, тупица ты, тупица. Если бы только знал, на какой риск я иду!» — мысленно произнесла она.

Но аскер вовсе не был тупицей. Строго нахмурив брови, он повелительным жестом остановил ее и срочно вызвал коменданта.

Ася, чтобы не подводить никого, уже готова была швырнуть в лицо караульного сверток и попытаться спастись бегством или умереть на месте, как вдруг в эту ужасную минуту вместе с комендантом к ней подошел Сидоров. Он был бледен, но внешне спокоен: оказывается, он все видел из окна.

— Ах, моя дорогая, не сердитесь! Я только по рассеянности поставил вас в столь унизительное положение. — Поцеловав Асе руку, Сидоров галантно попросил извинения и, взяв у нее сверток, повернулся в сторону штаба. — Я сию же минуту вынесу пропуск!

— Ах вот как? — возмутилась Ася. — Ну нет, я не прощу такую оскорбительную забывчивость, адью! Однако отдайте же мой подарок!

И, вырвав у Якова сверток, она застучала каблучками мимо не успевших опомниться коменданта и аскера. Ася ведь знала, что Сидоров никакого пропуска на вынос «драгоценного» свертка не получит и вообще неизвестно, как выпутается из создавшегося положения.

Маневр удался тем успешнее, что Ася, не растерявшись, тут же повелительно подозвала ожидавший ее за углом фаэтон и укатила восвояси. Последнее, что она услышала из побелевших губ Сидорова, были слова:

— Дорогая, не сердитесь! Дорогая, не сердитесь!

Впоследствии товарищи долго смеялись над этим «дорогая, не сердитесь!».

Камо хотя и хмурил брови, но тоже не удерживался от улыбки.

В Баку боевики были размещены по одному-два человека в различных квартирах бакинских большевиков-подпольщиков. Это были рабочие семьи, проживавшие либо на окраинах города, либо в промысловых районах Баку. Асе приходилось бывать у каждого и передавать поручения Камо.

Условия жизни боевиков Камо были нелегкими. Хозяева конспиративных квартир могли дать только временный приют. Малейшее подозрение или донос, а подчас даже непроверенный слушок служил поводом для обыска и ареста. Поэтому ребятам приходилось скитаться по разным квартирам.

Соблюдая строгую конспирацию, боевики редко общались между собой. Прогуливаться им одним по Баку Камо запретил. Только через связных — молодых девушек — они знакомились с городом, в котором оказались впервые. Особенно их поразили женщины-мусульманки, закутанные в чадру… Как живые, но безмолвные мумии, они тихо ступали по улицам, избегая встречи с мужчинами. Многое здесь было не таким, как они привыкли видеть у себя на родине.

Абол тоже ходил по городу с наивным удивлением. Его сопровождала Ася. Иногда к ним присоединялась Маруся Габриелян. Правда, она в отряде не числилась, но, официально работая секретарем домкома, устраивала большевикам нелегальные ночлеги, прописывала поддельные паспорта. Она была безотказная, серьезная труженица и пользовалась доверием Камо.

— Работать в Баку трудно, — объясняла Яну Маруся. — Здесь каждая партия тянет в свою сторону, и это очень похоже на известную басню Крылова о раке, лебеде, щуке…

Как-то раз они проходили мимо уличного торговца, в корзине которого лежали помидоры.

— Какие удивительные яблоки! — восхитился Ян. Никогда не видел, чтобы они были такого ярко-красного цвета и необыкновенной формы.

Ни Ася, ни Маруся не придали значения тому, что Абол назвал помидоры яблоками. Они приняли это за шутку, а он попросил продавца взвесить несколько штук и тут же, вытерев чистым платком, предложил девочкам.

— Что ты! Мы не привыкли есть на улице. У нас это не принято, — отказалась Ася.