Аида Гюмреци - Алые маки на серых скалах

— А здоровкалась ли ты с ним за руку? — коварно подмигнув товарищам, с улыбкой спросил кто-то из рабочих, тоже русский.

— За руку нет, а так — обязательно отвечал. Скажешь: «Здравствуйте, товарищ Ленин» — это когда по утрам он проходил мимо меня, а он отвечает: «Здравствуйте, товарищ курсант!» Говорю, простой, сердечный человек, обходительный человек, заботливый!

— Заладила: «простой», «сердечный», это мы без тебя знаем. А ты толком, по-человечески расскажи! — требовательно крикнули из зала.

— По-человечески? Ленин день и ночь болеет душой за народ. Вот и сейчас, после покушения на него, с пулей вражьей в плече, думает обо всем и обо всех! Да, да, да, и о вас, бакинцы, тоже! О том, как вы разговоры ведете о марксизме, о пролетарском интернационализме, а на деле в рабстве находитесь у толстосумов. Нефть у вас в цистернах застаивается, добычу сократили, ибо некуда ее девать, хоть в Каспий выливай, а Советской России ее не продаете. Без нефти и бензина сидит ваш самый лучший друг — Советская Россия, а вы задушевного разговора ждете о руководителе, об ученом, труженике — Ленине. Но разве можно все узнать о великом человеке, вожде революции с ходу, с одного разговора?

Тон у Ани был задиристый. Но большинству собравшихся ее прямой разговор был по душе. Слово за слово, и Ане пришлось рассказать не только о бое с Алексеевским добровольческим конным полком, но и о себе, своей деревне Гостеевке и убитом кулаками отце. Казалось, как на фронте, дала бы она команду в бой, и весь зал пошел бы за ней. Однако пора было закругляться.

Когда внимание всех было снова направлено на Палад-заде, девушки тихо покинули зал. На лестнице Аня снова натянула на голову белокурый парик, набросила на шапку газовый шарфик и стала неузнаваемой. Через проходной двор девушки вышли на дорогу домой. На их пути стояла карета, запряженная в пару гнедых. Фаэтончи-Камо гостеприимно пригласил девушек сесть и погнал лошадей.

Камовцы разузнали, что пароходами должны были перевезти английское оружие в город Петровск для деникинцев.

— Мы на своей шкуре испытали огонь оружия их благородиев — Добровольческой армии Деникина! — с воодушевлением говорил Филипп Новиков матросам и бил себя в грудь, обтянутую полосатой тельняшкой. — Лихорадит баров, что простой народ у власти теперь… Душат, вешают наших братьев-пролетариев… Не допускайте отправки оружия врагам Советской России, долой беляков, да здравствуют Советы!

Ну как было не поверить своему брату-моряку? Ни один пароход с английским оружием не ушел из Бакинского порта.

В эти дни Бакинский комитет партии помог Камо как полномочному представителю Московского Совета депутатов трудящихся под именем Петрова добиться приема у правительства мусаватистов. В великолепном костюме, с тросточкой в руках, он выглядел истым европейцем.

Министр торговли Султан-бек Каримов принял его очень корректно, не подозревая, что разговаривает с человеком, которого полиция тщетно пытается задержать. Обмен любезностями был тот необходимый выигрыш во времени, который позволял прощупать возможные слабые стороны противника.

В ответ на вопрос министра о его здоровье и как переносит он бакинские ветры, Камо должен был восторженно обвести рукой вокруг и воскликнуть: «Обожаю восточный уют! Какие чудные шелковые обои у вас на стенах, как они великолепно гармонируют с хрустальными люстрами, коврами, цветом мебели и всякой ненужной дребеденью».

Последние слова надо бы, конечно, опустить, но у Камо рот не открылся бы только для лести этому холую заокеанских господ, врагов Советской России. Не дав опомниться и минуту от сказанного, он перешел к делу:

— Москва предлагает вам миллиард аршин мануфактуры, сотни тысяч пар обуви и другие необходимые вам товары в обмен на нефть.

Министр несколько минут рассматривал серебряную ручку с резьбой, затем аккуратно положил ее на чернильный прибор, самодовольно сказал:

— До торговли ли россиянам, когда брат на брата пошел? Такого греха мир не видел. Впрочем, это не наша забота. Азербайджанская национальная республика не против товарообмена с Москвой, но у нас обязательства перед союзниками.

— Союзники? Вы хотите сказать, оккупанты, господин министр! — уточнил Камо. — Вам известно, что у Бакинского порта задержана наша каспийская торговая флотилия? Разоружены и арестованы советские моряки?

— Но ведь это дело рук англичан. Азербайджан тут ни при чем, разберитесь с ними. А вообще, господин уполномоченный Москвы, должен заявить вам, что Советы сбивают с толку наших мусульман. Ваши агенты под разными предлогами проникают в Баку, хотят уничтожить нашу мирную национальную республику.

Слово «национальную» министр произнес с особым, подчеркнутым ударением. «То-то же вы так ретиво стремитесь всеми силами оторвать рабочих мусульман от их товарищей других национальностей!» — гневно подумал Камо.

— Почему советская флотилия на предъявленный англичанами ультиматум отказалась покинуть берега Баку? — после затянувшегося молчания с упреком спросил министр.

— Разве господину министру не известно, что дельта Волги у Астрахани и по сей день еще во льдах? Куда же было пристать кораблям? Вас, господин министр, не беспокоит, что гонимые Красной Армией белогвардейские отребья царской империи не сегодня, так завтра наводнят Закавказье. Позвольте спросить, что же станет с вашей национальной республикой?

— Англичане помогут нам прогнать их, — упрямо тряхнул блестящей шевелюрой министр, поднялся, дав понять, что аудиенция окончена. Но Камо не сразу встал. Он едва сдерживал досаду, что потерял время в бесполезном разговоре с человеком, бессильным повлиять на ход событий.

— Доложите своему правительству, что Москва требует немедленно освободить моряков торгового флота.

— У нашего правительства нет дипломатических отношений с Советами. Ведите переговоры с англичанами, — последовал ответ.

— Мы обратимся к Бакинской рабочей конференции, то есть к азербайджанскому народу! — отпарировал Камо и откланялся. Он с таким достоинством покинул кабинет министра, как будто одержал полную дипломатическую победу.

Однако следовало срочно замести следы. Фаэтон с закрытым верхом ждал его у подъезда. На козлах сидел Роман Разин.

В тот же вечер Камо доложил Бакинскому комитету о результатах переговоров.

— Мусаватисты боятся своих заокеанских хозяев, — озабоченно сказал Бунят-заде. — Народ надо срочно поднять! Ты, дорогой Камо, своих бойцов тоже распредели по районам!

На следующий день по всему городу на стенах домов были расклеены листовки об аресте советских моряков и о том, что мусаватистское правительство отказалось от товарообмена с Советской Россией. Всюду проходили митинги, на которых выступали и камовцы. К Бакинскому порту потянулись длинные шеренги рабочих-демонстрантов с лозунгами: «Освободить немедленно советских моряков!» Объявили забастовку портовые рабочие, это уже било по карману не только судовладельцев Азербайджана, но и самих оккупантов. Президиум Бакинской рабочей конференции предъявил ультиматум, угрожая всеобщей городской забастовкой. Подействовало: арестованных освободили. Это была крупная победа пролетариата Баку.