Аида Гюмреци - Алые маки на серых скалах

Эта трагедия произошла по вине закаспийского контрреволюционного правительства и английских оккупантов.

Азербайджанской республикой руководило теперь буржуазно-националистическое правительство мусаватистов. Но фактически хозяином Баку являлось английское военное командование. Под его контроль были взяты водный и железнодорожный транспорт, нефтяная промышленность, государственный банк. Даже распорядок жизни населения был установлен приказом английского генерала Томпсона!

По улицам беззаботно разгуливали английские офицеры и солдаты. Часто они захаживали во дворы домов и сбывали населению вещи или продукты из своего обильного пайка: сгущенное молоко, консервы, шоколад… Люди с презрением смотрели на них — шотландские юбки на некоторых воинах были непривычны для глаза.

Экономическое положение республики было тяжелым. Нефтяная промышленность переживала кризис: некуда было сбывать добываемую нефть, которой в складах и резервуарах накопилось около двухсот миллионов пудов. Ведь главный потребитель нефти — Советская Россия — был оторван от Азербайджанской буржуазно-националистической республики! Зарплата рабочих на нефтепромыслах снижалась, а дороговизна жизни непрерывно росла.

Большинство нефтеналивных судов Каспийского флота бездействовало, было поставлено на прикол… В городе росла армия безработных.

Возмущение и недовольство рабочих становилось всеобщим. Происходили стачки. Революционным движением руководила подпольная большевистская партия. А легально действовала Бакинская рабочая конференция, в состав которой входило пятьсот представителей, избранных фабрично-заводскими, промысловыми и судовыми комитетами. В президиум этой конференции обращались не только трудящиеся, но и члены правительства, а временами и английское командование.

В день прибытия Камо немедля встретился с руководителями большевистского подполья. Письмо Кирова, привезенное им, переходило из рук в руки. Сергей Миронович писал:

«В Астрахани нет бензина. Самолеты бездействуют. Белые безнаказанно бомбят город…»

— Да, велик наш долг перед Советской Россией! Помочь ей, и в первую очередь топливом, особенно бензином — это сейчас наша главная задача, — сказал Дадаш Бунят-заде.

— Золотые слова! Но как? Продажа бензина под контролем англичан. Кроме как в Иран, вывозить его запрещено, — сокрушался Сардаров.

— А хоть кровь из носа, вот как, — подытожил Камо. — Должны найти и нужных людей, и транспорт безотлагательно!

Долго обсуждали в этот вечер вопрос о способах транспортирования бензина… И было принято решение воспользоваться шхуной, на которой приплыл Особый отряд.

— Филипп Антонович Литвиненко — опытнейший моряк. Думаю, он снова проскочит. Все равно должен возвратиться в Астрахань с весточкой о нашем прибытии, — сказал Камо. — Я со своими бойцами организую это дело.

И действительно, он не успокоился, пока не отправил шхуну в Советскую Россию. Литвиненко благополучно миновал сторожевые суда деникинцев и доставил драгоценный груз в Астрахань. Потом он таким же образом совершил еще несколько рейсов, доставляя из Астрахани в Баку партийных работников, литературу, а из Баку — нефтепродукты.

В скором времени при помощи камовцев бакинскому подполью удалось наладить отправку бензина в Астрахань и на больших парусных лодках. Конечно, без жертв здесь не обошлось: погибло несколько бесстрашных коммунистов-моряков, схваченных в море белыми.

Ни Бакинский комитет, ни сам Камо не знали, что его приезда в Баку ждала на берегу мусаватистская банда. Только потому, что Особый отряд пристал не на условленном месте, а на острове Булла, он избежал расправы.

Впоследствии предатель Кокубовский из мусаватистской контрразведки давал письменные показания в сыскную полицию:

«Мне также известно, что в Баку из Астрахани ожидается прибытие лодки с известным организатором и другом Ленина по фамилии Камо, который должен ехать с целой экспедицией большевиков, везших миллион денег, оружие, динамит…»

В Баку Камо стал «хозяином» фаэтона, запряженного двумя великолепными рысаками. Он надел на себя настоящий извозчичий кафтан, нацепил окладистую бороду, усы, форменную для извозчика шапку… Это оказалось очень удобным во всех отношениях!

— Мне сверху все видно, — шутил он с высокого сиденья фаэтона. «Фаэтончи», как называли Камо все, кто не ведал настоящего его имени, провез немало оружия с пристани в конспиративные склады. Со своими боевиками он встречался один на один или по двое, с глазу на глаз, в разных местах. Одна группа не знала, чем занята другая. Конспирация была очень строгая!

Девушки не видели Камо со дня приезда, хотя, выполняя его задания, работали на одном из конспиративных складов оружия, где снимали с палочек с динамитом пергаментные бумажки и складывали взрывчатку в ящики. Несколько часов пребывания в наглухо закрытом помещении давали о себе знать: от динамитного угара тошнило, болела и кружилась голова.

— Девушки, где это вы пропадаете так, что на вас лица нет? — озадаченно вглядываясь в подруг, спрашивала бабушка. Те молчали. Тогда она спросила об этом внучку. Арусяк не знала, что ответить прозорливой старушке. На помощь пришла Аня Литвейко.

— Бабуля, милая, не спрашивайте нас! Правду сказать не можем, врать не хотим, — чмокнула она старушку в щеку.

Арусяк объяснила смысл сказанного по-армянски. Это понравилось бабушке, и она благодарно кивнула головой.

— Врать пльохо! Я обижаться. Так хорошо, так хорош… Мольчат!

Так с бабушкой было заключено молчаливое соглашение — ни о чем не расспрашивать. И та свято выдерживала уговор даже тогда, когда девчата появлялись очень поздно и она, тревожась за них, места себе не находила.

Наконец настал день, когда Ася Папян получила через связного вызов Камо и отправилась на Молоканскую улицу в мастерскую, где на витрине блестели никелированные чайники и самовары. «Хозяином» ее был большевик Сергей Мартикян, который ввел Асю в конспиративную квартиру — небольшую полутемную комнату.

После солнечного света она сразу никого не заметила. А через несколько минут один за другим предстали перед ней Ян Абол, Филипп Новиков, Роман Разин и сам Камо. Все четверо сидели на низкой широкой тахте и, видно, заняты были очень серьезным разговором.

— Устроились! — едва поздоровавшись, выпалила Ася.

— Знаю. Рассказывай, как именно, — улыбнулся Камо.

— Я вам еще в дороге говорила о Габриелянах. Арусяк и Марусе. Они обе коммунистки. Приняв нас в свою семью без всяких разговоров, они доказали свою преданность делу партии. Очень хорошие люди. А бабушка у них — прелесть, труженица…