Элизабет Рудник - Малефисента. Владычица тьмы

– Малефисента... – прошептала она.

Диаваль поднялся на задние лапы и грозно зарычал. Что ж, пришло время каждому платить за все, что он сделал.

Диаваль небрежно стряхнул с себя оставшихся охранников и со всей своей медвежьей силой навалился на дверь церкви. Она треснула, словно зубочистка, разлетевшись в щепки. Избежавший превращения волшебный народец толпой повалил наружу. Диаваль решил позаботиться о безопасности спасенных фей – обо всем остальном позаботится сама Малефисента.

Гигантские мощные крылья Малефисенты с каждым взмахом приближали ее к Ульстеду. За то время, пока она летела над водой, гнев, зародившийся в ней возле умирающего Коналла, еще более окреп и усилился, поэтому к замку она приближалась, буквально кипя от ярости. Зеленая магическая энергия волнами выплескивалась из нее, сметая все, что попадалось на пути.

Подлетев ближе, Малефисента взмахнула руками – ив земле перед стеной замка появилась огромная бездонная дыра. Стоящие здесь на страже солдаты с громкими воплями повалились в темную пропасть. Новый взмах пальцами – и с неба спустился черный смерч, втянув в себя других охранников. Те, что еще оставались, пытались стрелять в Малефисенту, но она летела слишком высоко и слишком быстро и без труда ушла от их выстрелов.

Когда перед ней появились белоснежные башенки и балюстрады дворца, Малефисента рассмеялась. У королевы, называющей этот белый дворец своим домом, было черное сердце. «Что ж, вскоре таким же, как твое сердце, станет и твой замок, – подумала Малефисента. – И ждать этого осталось совсем недолго».

Но вначале ее ждала другая работа. Заметив Удо, запутавшегося в веревке воздушного змея, она подлетела к нему и, в мгновение ока разорвав веревку своими острыми когтями на крыльях, освободила эльфа. Малефисента огляделась вокруг. Она искала королеву Ингрит – только она одна была нужна ей сейчас. Не заметив своей жертвы с высоты, Малефисента опустилась ниже и полетела, небрежно расшвыривая в стороны попадающихся ей на пути солдат.

Она искала Ингрит.

Чтобы уничтожить ее.

Но где же она?!

Взмыв в небо над самым замком, Малефисента увидела вырывающиеся из церкви клубы красной пыли. Они поднимались в воздух и медленно рассеивались на ветру. Малефисента увидела также десятки фей и эльфов, выбегающих из расколотых в щепки дверей церкви. Увидела Нотграсс, которая атаковала Герду – личную телохранительницу королевы. Нотграсс оттаскивала ее от органа, из труб которого и вылетала та самая красная пыль. Да, но где же неразлучные с Нотграсс пикси Фислвит и Флиттл? Прищурившись, Малефисента опустилась ниже и попыталась разглядеть то, что осталось от трансформировавшихся фей и эльфов. Есть ли здесь среди прочих и останки двух пикси? И сколько же фей потеряли свои жизни по вине Ингрит?! Малефисенту охватила новая, еще более сильная волна гнева.

Малефисента свернула в сторону от церкви и увидела у себя за спиной уцелевших в бою эльфов-воинов. Они приближались к ней, и темная фея удовлетворенно кивнула. Ей нужна будет их помощь, чтобы уничтожить Ингрит, теперь она это видела. Красная пыль – слишком мощное оружие, даже для нее.

Филипп не мог поверить, что его свадьба превратилась в массовую бойню. Его мать начала войну против фей. Она же уколола его отца заколдованным веретеном. А теперь он стремительно падает на землю, беспомощно цепляясь за веревку воздушного змея, а у него на ногах висит его старинный лучший друг.

Приземление вышло довольно жестким, и оба молодых человека откатились в разные стороны. Впрочем, Филипп тут же вскочил на ноги. На противоположной стороне лужайки стояла церковь, и он должен спешить туда, к Авроре и ее волшебному народцу. И Филипп побежал, но в следующую секунду Персиваль ударом в спину сбил его с ног, и они вновь покатились по траве, на этот раз награждая друг друга тумаками. Персиваль занес руку, собираясь нанести сильный удар, но Филипп успел вовремя увернуться. Принц вскочил на ноги и принял боевую стойку, выставив перед собой сжатые кулаки. Поднялся и Персиваль. Не будь Филипп так расстроен и рассержен, он, наверное, рассмеялся бы, вспомнив, сколько раз точно так же они дрались с Персивалем, когда были еще мальчишками. Постоять за себя их учил отец Филиппа король Джон. Но если тогда они с Персивалем дрались просто ради забавы, то теперь у них была схватка не на жизнь, а на смерть.

– Сдавайся! – крикнул Персиваль, бросаясь вперед и вынуждая Филиппа отступить назад.

– Моя мать наложила проклятие на короля, а теперь может уничтожить волшебный народец с вересковых топей. – Филипп покачал головой, пытаясь образумить своего старинного приятеля. – И твоим людям придется дорого заплатить за это.

В это время неподалеку, падая под ударом темного эльфа, вскрикнул кто-то из солдат. Персиваль остановился и, судя по его глазам, задумался. Филипп открыл рот, хотел еще что- то сказать, но неожиданно раздался гневный крик – и Персиваль исчез, накрытый горой крыльев.

Внезапно Филипп оказался лицом к лицу с темным эльфом. Вначале принцу показалось, что перед ним Малефисента, потому что это крылатое существо выглядело совершенно так же, как крестная Авроры – такие же широкие крылья и рога на голове, – только вот у Малефисенты крылья были черными, а кожа бледной и гладкой, а у этого темного эльфа крылья были песочного цвета, а кожа – загорелой, темной и шершавой.

Это был Борра. В глазах эльфа отражался гнев, пылавший в его сердце.

Борра взял Филиппа на прицел и взмахнул крыльями, чтобы настичь его, но, когда его руки уже были готовы схватить принца за горло, прогремел выстрел, и темный эльф повалился на землю. В его плече зияла открытая шипящая рана.

Подняв голову, Филипп увидел, что Персиваль, сидя на траве, медленно опускает зажатый в дрожащих руках арбалет.

– Спасибо, – облегченно выдохнул Филипп.

Но успокаиваться им было рано. Филипп с ужасом увидел, как Борра, поднявшись на ноги, идет к безуспешно пытающемуся отползти назад Персивалю, как, вырвав у него арбалет, мощным ударом о землю разносит его в щепки, как протягивает руку, явно собираясь сделать с Персивалем то же самое, что только что сделал с его арбалетом.

Филипп стоял, тяжело переводя дыхание: у него в голове не укладывалось то, чем вдруг все обернулось. Предательство матери. Ее равнодушное, безжалостное отношение к чужим жизням – и людским, и жизням волшебных созданий. Безумное желание его матери уничтожить вересковые топи и все живое на них.

«Ну вот, – подумал Филипп, – теперь наши с матерью пути разошлись навсегда. Мы с ней больше не родные люди, не семья. Родные люди не причиняют друг другу боль, не убивают друг друга. Родные люди не лгут и не предают».