Барбара Нейгауз - Радиосигналы с Варты

Перед утром кто-то постучал в дверь. Услышав стук, Тадеуш проснулся. Быстро вскочив на ноги, он схватился за пистолет, лежащий у него под подушкой. Перед ним стоял его начальник. Появления его в этом доме никто не ожидал. Они не виделись с тех пор, как Тадеушу было приказано отвечать за безопасность группы немецких патриотов.

Офицер сел к столу и вытянул ноги. Он задал несколько вопросов о положении в городе польского подразделения, которое подчинялось ему. О прошлом офицер не обмолвился ни словом. Он, казалось, начисто позабыл о том совещании, на котором сам же предложил план уничтожения немецкой группы. На сей раз он был откровенным. Как бы мельком, он заметил, что заглянул сюда по пути в Лисов, где должен встретиться кое с кем из польских товарищей из Блаховни. Он заскочил на часок-другой, чтобы позавтракать и хоть немного передохнуть, а позже Сойка отвезет его на место встречи, укрыв в телеге под стогом сена.

Тадеуш слушал своего начальника и не верил ни единому его слову. Он спросил его, слышал ли тот ночную стрельбу. Офицер ответил, что ни о какой стрельбе ничего не знает.

У Тадеуша осталось очень неприятное впечатление об этом офицере, поэтому и сейчас он волей-неволей связывал неожиданное появление его здесь с ночной стрельбой и исчезновением советских партизан.

«Но почему он прибыл именно сейчас? Вполне возможно, что он выслеживал русских и, быть может, надеялся, что гитлеровцы сразу же облагодетельствуют его. Возможно, теперь очередь за мной, — думал Тадеуш. — Теперь меня ждет пуля…»

Медленно, словно случайно, Тадеуш приблизился к кухонной двери и локтем нажал на ручку: дверь приоткрылась, и из кухни запахло вареным картофелем, донеслись голоса молодых солдат.

Офицер наблюдал за ним с легкой усмешкой.

— Разрешите полюбопытствовать, по какой причине вы вырядились в форму? Предстоит что-нибудь особенное? Меня интересует причина вашего легкомыслия.

— Сейчас узнаете! — резко ответил Тадеуш, выхватив пистолет из кармана. — Руки вверх!

Выражение лица офицера мгновенно изменилось: улыбки как не бывало, ее сменила растерянность. Он медленно поднял руки.

— Что за глупости? Немедленно прекратите этот спектакль!

Тадеуш позвал из кухни солдат и приказал одному:

— Заберите у него оружие! А вы, — обратился он к другому, — позовите сюда крестьянина.

Офицер пытался протестовать, но Тадеуш не обращал на него никакого внимания: товарищем он для него не был, командиром он тоже его не признавал. Нутром Тадеуш чувствовал, что это враг, которому не может быть пощады.

Вскоре вернулся второй солдат вместе с Сойкой. Подождав, пока они закроют дверь, Тадеуш встал и спокойно сказал:

— Сегодня у нас судный день. Однако я не собираюсь зажигать свечей, да и распятия тоже не будет. То и другое выставляли, видимо, не раз, когда этот тип отправлял на верную смерть честных патриотов. Встаньте! — приказал он офицеру. — И отвечайте на все мои вопросы словами «да» или «нет».

К удивлению Тадеуша, офицер беспрекословно повиновался. Но, видимо, совсем не потому, что боялся. По виду он был далеко не робкого десятка. Однако он все еще, видимо, недооценивал создавшееся положение, так как привык видеть в каждом унтер-офицере человека, послушного его воле в любой обстановке.

— Гестапо вас схватит если не сегодня, так завтра, — холодно заметил офицер. — Это мне известно из совершенно достоверных источников, а я могу помочь вам. Подумайте над этим, прежде чем сделать глупость.

— Я не привык торговаться! — бросил Тадеуш, почувствовав, как кровь прилила к лицу. — А поскольку вы уже сами проговорились, я вас спрашиваю: вы работаете на фашистов?

Офицер, поняв, что его попытка найти общий язык явно не удалась, молчал. Он смотрел на Тадеуша полными ненависти глазами, но ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Это так, и вы это сами знаете. Вы нарушили присягу и предали святое дело борьбы за свободу Польши. Нам известно, что вы передавали врагам «черные» списки. Короче говоря, служа в Армии Крайовой, вы действовали в интересах гестапо. Признаетесь вы в том, что занимались уничтожением советских военнопленных?

Офицер молчал.

— Вам было дано задание выследить парашютистов, прилетающих из Советского Союза, и захватить их, так, да?

Офицер опять не ответил. Собственно, Тадеуш и не надеялся, что тот будет говорить. Офицер понимал, что его судьба и без того решена. Он винил самого себя за то, что вошел в этот дом, не захватив с собой сопровождающего. Правда, ему часто приходилось действовать одному и сильно рисковать. Теперь же, когда он попался, офицер не тешил себя никакими иллюзиями.

Он понимал, что ничего не изменится от того, будет он сейчас молчать или говорить. Однако Тадеушу, прежде чем вынести свой суровый приговор, хотелось высказать предателю все, перечислить все его преступления. Именно потому он и задавал ему один вопрос за другим.

А в это самое время руководитель группы немецких антифашистов с нетерпением ожидал в доме у повитухи возвращения Тадеуша из села. Из Центра они получили радиограмму о том, что капитан Невойт уже находится на пути в Люблинец. Видимо, они шли форсированным маршем. Мысленно Андре рисовал себе будущую встречу с Анатолием и представлял изумление товарищей в Павонкове, когда они заявятся туда вместе. С Тадеушем он обсудил все детали. Тот хотел сразу же привести к нему Невойта, а если тот останется за городом, то организовать им встречу в каком-нибудь селе.

День кончился. Наступила новая ночь, которую Андре провел без сна, нервно расхаживая по комнате от окна до стола и обратно. Когда же Тадеуш наконец вошел к нему, Андре ужаснул его вид. Казалось, поляк сразу постарел на несколько лет, цвет его лица сделался землистым, морщины на лбу углубились.

Тадеуш рассказал Андре о бое, звуки которого он слышал, находясь в доме у Сойки. К сожалению, о русских партизанах ему до сих пор ничего не известно.

— Как ты думаешь, удалось фашистам схватить их? — спросил Андре и, немного помолчав, добавил: — Только говори откровенно, а не крути вокруг да около: положение от этого лучше не станет.

— Не думаю. Надеюсь, что твой русский капитан временно ушел в малонаселенный район, но вернется сюда при первой же возможности. Сейчас я почти уверен в том, что партизанам удалось отбить нападение фашистов.

Тадеуш и на самом деле был убежден в этом. Из Дроневичек он направился к Виктории, и, пока брился и умывался, она рассказала ему обо всем, что делается в городе. Девушка целыми днями ходила по улицам и лавкам и многое слышала. Но о вооруженной стычке или бое она ничего не знала. Если бы советских партизан захватили гитлеровцы, то они повезли бы их в гестапо и об этом заговорил бы весь город. Однако до Виктории дошло другое плохое известие: жандармы схватили двух парней — связных Армии Крайовой. Один, по имени Павел, был буквально продырявлен пулями, а другой, Йозеф Провда, пока еще жив, но, как он держится, она сказать не может.