Барбара Нейгауз - Радиосигналы с Варты

— У нас нет времени для пустяков, — ехидно усмехнулся Ритц. — А вы, Курпирц, подозреваетесь в государственной измене. Говорят, вы укрываете партизан?

— Впервые от вас об этом слышу, — тихо и спокойно произнес мельник, надеясь, что ему все же удастся спасти положение. — Но если вы так думаете, пожалуйста, двери моего дома и всех построек открыты для вас, ищите!

В этот момент кто-то из гитлеровцев ткнул мельника дулом пистолета между лопаток и сказал:

— Здесь нам незачем искать! Своих друзей вы спрятали в сарае соседа. Пошли с нами, вы сами вызовете их оттуда. Но вызовете спокойно, чтобы они ничего не заподозрили, иначе…

Приказав мельнику взять с собой лестницу, они погнали его впереди себя. Эсэсовцы, охранявшие ворота, пропустили их. На улице было много гестаповцев и вооруженных солдат. Небо затянули тучи, дул холодный ветер, но мельник, казалось, не чувствовал холода. Самая короткая стежка, ведущая через луг, по которой Хелена бегала к своему возлюбленному, показалась мельнику длинной и мучительной. На сердце у мельника было тяжело. Сыновья и Черный оказались правы. Он полюбил немецких патриотов как родных детей, хотел защитить их, а на деле оказался виноват перед ними.

Мельник прислонил лестницу к стене сарая. Окошко чердака было наполовину приоткрыто. На чердаке царила тишина. Один из гестаповцев схватил его за рукав и прошептал:

— Если они сдадутся добровольно, мы им это учтем.

Курпирц, ничего не ответив, рывком сбросил с себя руку гестаповца. В тот момент он думал не о жене Марии, не о своей многодетной семье, не о мельнице, не о доме, не о земле. Его волновала только судьба патриотов.

Неожиданно перед мысленным взором мельника с быстротой молнии промелькнула его собственная юность, затем первые годы работы, потом период уже обеспеченной, если не сказать богатой, жизни. Вспомнил он и то, как боролся против властей в рядах силезских рабочих. В голову пришла мысль, что он по-боевому должен и закончить спою жизнь.

Быстро поднявшись по лестнице, он сунул голову в чердачное окошко и громко закричал:

— Товарищи! Здесь фашисты! Защищайтесь, бейте их!..

И в тот же миг раздалось несколько автоматных очередей. Он почувствовал острую боль в спине и через мгновение камнем упал на землю, лицом в густую траву. Порыв ветра сдул с его спины маленькое облачко мучной пыли, а затем на ней проступило несколько пятен крови. Так закончился жизненный путь Роха Курпирца, мельника из Павонкова.

Гитлеровцы обступили труп мельника и растерянно переглянулись между собой. План, который они выработали, не удался. Не успели они подумать о новом, как над их головами раздалась автоматная очередь, а вслед за ней — и вторая. Один из полицейских мешком осел на землю, а остальные бросились к стене сарая. Послышались громкие команды. Бой начался.

Макс и Андре почувствовали приближение опасности еще до того, как появился мельник и предупредил их. Какое-то тревожное предчувствие охватило их еще на прошлой неделе. Они внимательно осматривали местность вокруг, но ничего подозрительного не замечали. Осматривали они ее и в тот печальной памяти день, сначала невооруженным глазом, а затем в бинокль. Когда патриоты заметили цепь гитлеровцев, покинуть сарай было уже невозможно. Они сразу же догадались, что гестаповцы и полицейские ищут их, но, как и Курпирц, до последней минуты надеялись, что гитлеровцы ограничатся обыском мельницы. На всякий случай они все же приготовились к обороне: на чердаке с трех сторон, там, где не было окон, они проделали в кровле отверстия величиной с кулак, через которые можно было наблюдать за местностью и даже стрелять.

Патриоты видели мельника, несущего лестницу. Видели, что вслед за ним идут гитлеровцы. В бинокль им даже удалось разглядеть словно окаменевшее лицо мельника и его растрепанную черную бороду.

— Не стреляй, пока я не скажу, — шепнул Андре другу.

Из напряженного оцепенения их вывел предупреждающий крик мельника. Затем раздалась очередь — и Курпирц упал на землю.

— Огонь! — скомандовал Андре и выстрелил из автомата.

Макс через свою бойницу тоже выстрелил по гитлеровцу, который находился от него поблизости.

Затем наступила недолгая пауза: фашисты, по-видимому, советовались. Использовав передышку, радист бросился на противоположную сторону и прильнул к отверстию. Он увидел цепочку гитлеровцев и выпустил по ним одну за другой три короткие очереди. Гитлеровцы бросились на землю и открыли по чердаку ответный огонь. Пули пробили кровлю, пыль взметнулась столбом. Андре обернулся к Максу и сказал:

— Не стреляй без надобности. Береги патроны!

— Сколько их может быть?

— До сотни, а то и больше! За мельницей и в селе тоже полно солдат. — Андре протер глаза, слезящиеся от пыли. — Нам и двадцати человек достаточно будет. Они, видимо, решили захватить нас живыми. Они подождут, пока мы выдохнемся, запросят подкрепления и схватят нас. «Мельник погиб за нашу общую свободу, — подумал Андре. — Он погиб и за нас двоих. А мы должны стойко обороняться и показать гитлеровцам, на что мы способны».

— Похоже, что нам придется здесь умереть, верно? — спросил Макс, понимая и без того, что их ждет, но все же не желая смириться с тем, что через минуту его может не быть в живых.

— Это ты правильно сказал, — согласился с ним Андре. — Нам, видимо, суждено погибнуть, но прежде мы должны уничтожить все, что указывает на то, кто мы такие. Им не придется торжествовать. Хорошо бы взорвать себя вместе с сараем.

— Сказано просто и ясно, — заметил Макс. Он хотел произнести эти слова в легком ироническом тоне, но не получилось. И тут же он бросился к своей бойнице, чувствуя, что нужно стрелять, что-то делать, иначе он закричит Андре: «Прекрати свои дурацкие поучения! Ты успел пожить хоть немного, но я-то совсем еще молод! Я еще только начал жить и потому не хочу умирать! Не хочу!»

Зеленое поле, которое он видел в бойницу, поплыло у него перед глазами. Макс вскочил, кинулся к соседней бойнице и, взглянув в нее, увидел, что полицейские уже залезли на крышу дома мельника. Он ясно видел их зеленые мундиры. Прицелившись, Макс выпустил по ним очередь из автомата.

«Неужели не попал? — мелькнуло в голове. — Нет, в кого-то я все же попал».

Посмотрев на луг, он увидел гитлеровцев с пулеметами. Вскоре пули защелкали по балкам перекрытия.

Макс залег у амбразуры, ругая себя за то, что не расширил ее и теперь не сможет метнуть гранаты. Он выпустил еще одну очередь, тщательно целясь, и спрятался за балки, так как пулеметчик моментально ответил. Спустя несколько секунд Макс снова посмотрел в амбразуру и никого не увидел на лугу. Он вставил в автомат новый магазин и положил поближе к себе еще несколько. Макс весь вспотел от напряжения. Он невольно подумал о том, как хорошо, что он не поддался охватившему его чувству страха и не выразил его перед Андре. Макс понимал, конечно, что неправ, ведь и Андре, безусловно, было нисколько не легче расставаться с жизнью, хотя он и был на двадцать пять лет старше Макса. Умирать никто не хочет.