Евгений Бузни - Зивелеос

Прорваться в здание банка перед журналистами можно было только в мечтах. Войти в здание незамеченным фото и видеокамерами тоже было из области фантастики. Фактически же пришлось идти через строй нацеленных объективов, над которыми то и дело сверкали вспышки, и отвечать однотонно на все вопросы: «Я сам ещё ничего не знаю, но ситуация под контролем». Фраза родилась автоматически, и генерал повторял её не в силах заменить чем-нибудь более умным, хотя чувствовал, как будут теперь развлекаться журналисты пространными рассуждениями о том, что «ситуация под контролем, хотя ничего не известно». Генерал понимал абсурдность, но язык сболтнул, а остановиться уже не мог, повторяя глупость снова и снова. Ему вспомнилось, откуда он взял эту фразу. Ну, конечно, это было, когда первый президент страны на съезде сказал те же слова о контроле относительно событий в Прибалтике, явно не зная о том, что начавшиеся события давно вышли из-под его контроля. «Вот так, — подумал Казёнкин, — глупость одного может автоматически передаться другому».

Проходя уже в зал, где собрался весь цвет средств массовой информации или точнее антикоммунистической пропаганды, генерал попытался кому-то ответить неоднозначно, однако получилось, как он тут же понял, ещё хуже. Один из юрких журналистов вынырнул из толпы под самым носом Казёнкина и, глядя объективом фотоаппарата Никон прямо в рот офицеру, спросил, не считает ли он ограбление частных банков сенсацией мирового масштаба. Генералу хотелось плюнуть в журналиста, но он только бросил в сердцах:

— Это кошмар, а не сенсация! — и рванулся вперёд, не отвечая больше ни на чьи вопросы.

Аркадий Леопольдович сидел на сцене, напоминая собой ощипанную курицу. На правой стороне лица слегка припудренный, но тем не менее заметно проявлял себя большой синяк под глазом, а сам глаз, как и другой без синяка, был явно невыспавшимся и очень утомлённым. Округлые и всегда розоватые, как бока поросёнка, щёки теперь заметно потускнели и словно обвисли по причине расстроенности чувств. Даже волосы всегда гладко причёсанные в это время тоже были гладкими, но какими-то разбросанными в разные стороны, очевидно, не расчёской, а простой пятернёй пальцев. Старался Аркадий Леопольдович держаться в прежней бодрой форме, старался, но не очень это получалось. По-видимому, шок, который ему довелось испытать сегодня ночью, не навещал его даже в тяжёлые тюремные годы. Так что руки, лежавшие на столе перед многочисленными микрофонами, заметно подрагивали, не отставал от них и лоснящийся великолепием ухоженности подбородок, глаза бегали из стороны в сторону, не останавливаясь на конкретных лицах и совсем бы забегались, если бы не спасительные постоянно моргающие ресницы, скрывающие хоть на мгновения суетливо мечущийся страх.

Голос, прерываемый частыми паузами, оставался спокойным. Бывший зек хорошо натренировал актёрское мастерство, уяснив себе, что пауза для сокрытия актёрского волнения или забытого текста, является первейшим средством спасения.

Рассказав даже с некоторой долей юмора о ночном визите к нему Зивелеоса, Аркадий Леопольдович опустил эпизод с поиском третьего угла в руках своих подопечных, не сочтя нужным упоминать столь неприятную для него подробность, и объявил о банкротстве банка, являющегося следствием насильственных действий, при борьбе которыми он, хоть и выглядел по его описаниям героем в высшей степени, но не в состоянии был устоять сверх человеческой силе, наступающей на всё общество. Журналистам было пояснено, что в связи с распоряжением Зивелеоса деньги на первом этапе будут раздаваться только физическим лицам, а до предприятий и различных организаций, то есть юридических лиц, дело может таким образом не дойти вообще.

Журналисты завалили интервьюируемого вопросами, ответы на которые были крайне пессимистичными.

Генерал мрачнел всё больше и больше. Ему не хотелось отвечать ни кому-нибудь, ни за что-нибудь.

После отдельных переговоров с Аркадием Леопольдовичем, во время которых управляющий банком и президент совета директоров успокоил Казёнкина относительно его собственных вкладов, как внутри страны, так и за рубежом, генерал вернувшись в свой кабинет распорядился создать специальную группу захвата с круглосуточным дежурством на восемнадцатом этаже здания банка в непосредственной близости от кабинета управляющего, к которому, как предполагалось, Зивелеос обязательно должен явиться в ближайшее время.

Целый день Самолётов отдыхал на метеостанции Тараса Евлампиевича. Отоспавшись, он с добрыми друзьями тётей Катей, дядей Алёшей и Машенькой собирали малину и смородину, с удовольствием бродя по зарослям затерявшегося лесного участка. Николай и не намечал искать грибы, да они сами попадались, то большие красные сыроежки, то аккуратненькие подберёзовики на длинных ножках, то семейки опят, облепившие стволы старых берёз. Посмотреть на что и порадоваться чему в лесу было предостаточно. Бабье лето подходило к концу, продолжая восхищать последними погожими деньками.

Но к вечеру Николай опять облачился в свой полётный костюм и направился в город по воздуху.

Миллионы людей летали над Москвой, точнее вблизи неё, на самолётах, наблюдая столицу с большой высоты и на большой скорости. Не многим удавалась облетать город вертолётами с меньшей скоростью и на меньшей высоте. Но все картины, виденные ими не могли ни коим образом сравниться с неописуемым восторгом, охватывавшим Николая при полёте в абсолютной тишине, когда он паря, как птица, но не прилагая никаких усилий, не тратя никакой собственной энергии, мог вздыматься и опускаться, лететь быстрее и медленнее, в любую сторону и любоваться каждым кусочком земли, представляющимся сверху ещё великолепнее и прекраснее, благодаря иному освещению, проистекающему сверху, отражающемуся в любом озерце, любой невысохшей лужице и даже порой в колодце. Эти сверкающие отблески света, возникающие в самых неожиданных местах, среди высоких деревьев и зелёных лугов, между домами и на бегущей куда-то речушке, в стёклах чьих-то очков, обращённых внезапно к небу, и в зеркалах торопящихся по своим делам автомобилей напоминали собой бриллианты, разбросанные повсюду отнюдь не для того, чтобы гордиться богатством, а с одной единственной целью украсить собой землю, позволить восхищаться ею всякому приятному взору.

«Какое счастье, — в который раз уже думал Николай, — что именно мне представилась такая возможность летать свободно, как птица и даже лучше! Какое счастье!»

Это случилось почему-то именно с ним. А могло произойти с другим человеком. Но никто никогда не может предсказать, что и с кем случится на самом деле. Так уж построена жизнь. Существующие во всех концах земли предсказатели суть шарлатаны и не более того. Встречаются среди них, как и в любой профессии, люди с большим умом и с меньшим. От этого и только зависит в какой степени им верят и в какой мере их предсказания могут более менее совпасть с реально происходящим. Штука лишь в том, что о совпадениях, которых по теории вероятности бывает до пятидесяти процентов, все громко говорят и славят предсказателя, а о несовпадениях помалкивают или находят объяснения, почему то или иное предсказание не сбылось. Но дело не в этом. Фамилию Самолётов имел Николай, но и его отец, и дед. Однако им не довелось летать, как и тысячам однофамильцем, а Николай летит над землёй и сам, без чьей-либо помощи.