Д. Коллинз - Мир приключений, 1925 № 01

— Тут я вспомнил, что у человека есть защита против этих зверей, — огонь. Дерево, на котором я сидел, было чем то вроде сосны или ели и очень смолисто. Взобравшись повыше, я нарвал веток и свил из них факел. Сообразив, что при близком столкновении со зверьми мне полезно будет иметь запас огня, я не удовольствовался этим и, потеряв чуть ли не целый час, карабкаясь по сучьям, наделал себе полдюжины факелов, из которых каждый мог гореть по меньшей мере десять минут. Затем я приготовился спуститься. К этому времени я пришел в такое состояние духа, что был способен на все. То же, я думаю, было с волками: они следили за моими действиями с величайшим интересом, время от времени испуская нетерпеливый вой.

Но едва я спустился на фут или два, как они отступили. Я не верил своим глазам. Но нет, они, действительно, удирали по направлению к соседней чаще.

— Вот так то лучше, — подумал я. — Это трусливые звери и….

— Но тут мои размышления прервались, и я убедился, что они основаны на недоразумении. Волки удирали не от меня, как я гордо вообразил, а от чего то куда более страшного: от огромного зверя, покрытого рыжей с черными полосками шкурой. Из пасти его выдавались два ужасных изогнутых клыка, длиною не менее шести дюймов.

— Ух! — прервал Генри, весь превратившийся в слух, — да это был тигр с мечеобразными клыками! Я читал о нем в книжке, и — там была картинка…

— Думаю, вы совершенно правы, мой друг, — снисходительно сказал Фипкинс. — Я также видел изображение этого зверя, но, поверьте мне, никакая картина не могла бы дать правильного представления о страшном оригинале. Вряд ли я преувеличу, если скажу, что длиною он был, от морды до кончика хвоста, не менее двадцати футов.

Его сверкающие зеленые глаза были устремлены на меня и с диким ревом он понесся прямо к дереву, поднялся на задние лапы и содрал несколько футов коры со ствола, на котором я так непрочно держался.

Дерево покачнулось. Я был убежден, что чудовищу, при его невероятной силе, удастся сломать дерево или сбросить меня с него. Обхватив ногами ствол, я вынул спичечницу, к счастью оказавшуюся полной, зажег спичку и поднес ее к факелу. Мелкие ветки сразу вспыхнули, и весь пучек ярко запылал. Наклонясь вперед, я бросил его в тигра. Он упал на длинную шерсть, торчавшую вокруг его шеи, и она сразу воспламенилась.

Результат получился чрезвычайно удачный. Оглушительное рычание сменилось болезненным воем. Зверь опустился на все четыре лапы, и, когда я поспешно зажег второй факел и швырнул его прямо в морду, он с пылающей шерстью понесся к той самой чаще, где раньше скрылись волки. Я увидел, как последние выбежали с другой стороны, и через минуту чудовище помчалось на всех парах по направлению к вокзалу на улице Фаррингдон, или, выражаясь точнее, туда, где через несколько тысяч лет этот вокзал должен был стоять.

Я не терял ни секунды. Мое место мне надоело. Заметив, что волки имеют намерение обойти кругом и вернуться к прежнему прикрытию, я переменил свое первое решение добраться до той точки, где я проник в этот старый мир, и, поспешно спустившись, побежал на запад.

Мне пришло в голову, что близ реки я, может быть, найду людей. Когда то я слыхал, что во время раскопок близ Темпля найдены были остатки доисторической деревни, построенной на сваях. Я решил разыскать каких-нибудь первобытных обитателей этого примитивного мира, добиться, чтоб они проводили меня к месту моего появления, а там попытаться проскользнуть в свой век.

— Неужели вы решились бы притти вместе с ними? Если бы они…

— О, полиция позаботилась бы о них, — поспешно возразил он.

Я рассмеялся. Сопоставление наших важных, почтенных констеблей с шайкой дикарей каменного века показалось мне очень уж забавным.

— Если вы находите мой рассказ юмористическим, — начал он обиженным тоном.

— Нет, нет. Я только представил себе человека каменного века на скамье подсудимых, обвиняемого в бродяжничестве. Продолжайте, пожалуйста. Что нашли вы у реки?

— То, чего и ожидал: деревню, построенную на сваях посреди реки. Это была своего рода крепость: единственным путем, которым можно было добраться до нее, не промочив ног, был узкий мостик, вернее, доска, положенная так, что ее можно было убрать в любой момент. Около нее сидел человек, повидимому, приставленный для этой цели.

— Я ступал очень тихо, но он все же услышал меня, и когда я вышел из кустов, он смотрел в моем направлении.

На нем была звериная шкура, а в руках он держал лук, к которому, завидя меня, приставил стрелу. Он поднял тревогу, и толпа мужчин и жен-шин выбежала на платформу, на которой стояли хижины. Все они были вооружены копьями, дубинами или каменными топорами, и, сознаюсь, у меня душа ушла в пятки.

— Человек с луком стоял в нерешимости, не зная, стрелять ли, оттянуть ли доску, или принять меня как гостя. Я остановился у мостика, трижды раскрыл и закрыл зонтик в знак приветствия и стал ожидать их решения.

— В эту минуту, когда, — я думаю, — жизнь моя висела на волоске, послышался шум в кустах позади меня и вопль ужаса людей, стоявших на платформе, и, быстро обернувшись, я увидел другого страшного тигра с мечеобразными клыками.

— Это, я думаю, была самка того, которого я попалил. Она, вероятно, выслеживала своего товарища и напала на мой след. Как бы то ни было, она стояла на растоянии двадцати футов от меня, приготовляясь к прыжку, который неизбежно покончил бы со мною.

— Подходя к мостику, я бросил свой тлеющий факел, думая, что он мне больше не понадобится. Он все еще дымился на земле, совсем близко от тигрицы, и был, конечно, недосягаем для меня. Почувствовав, что настал мой последний час, я с отчаяния кинулся к зверю, крича и размахивая зонтиком, как сумашедший.

— У меня почти не было надежды, что эта безумная выходка спасет меня, но, против ожидания, она оказалась изумительно удачной: с испуганным ревом зверь повернул и удрал. Я преследовал его некоторое время, выкрикивая глупые угрозы, а затем величественно направился к мосту.

— На этот раз не было и намека на сопротивление. С тихим, благоговейным топотом люди отступили, когда я поднялся на платформу. Часовой упал на колени. Я уверен, что дикари приняли меня за какое-то божество. Со снисходительным жестом положил я руку на опущенную голову часового. Тот вздрогнул, и через секунду на меня яростно напали… блохи! Да, на этом субъекте была целая колония их, и часть их, почуя свежую жертву, сейчас же принялась за меня. Ах, проклятие!., я принес одну с собою!

Тут последовал антракт, в течение которого мистер Фипкинс с помощью Генри преследовал и поймал великолепный экземпляр…