Чарльз Диккенс - Приключения Оливера Твиста [адаптированный пересказ]

– Довольно! – оборвал ее мистер Браунлоу. – Больше никогда я не желаю слышать имени этого мальчика! Никогда! И запомните: я не шучу, когда говорю это!

Не сдержав слез, экономка убежала прочь.

В эту ночь неподъемная тяжесть лежала на сердцах всех обитателей дома мистера Браунлоу. Тяжело было и Оливеру – но было бы еще тяжелей, знай он, как только что опорочено его имя.

На следующий день, когда Плут и Бейтс ушли на свою обычную работу, старый еврей решил прочитать Оливеру лекцию о неблагодарности, которую тот проявил по отношению к людям, обогревшим и приютившим его. Еврей вспомнил историю про одного мальчика, который, попав в его добрые руки, также проявил неблагодарность и закончил свою жизнь на виселице. «Могло бы и обойтись, – пояснил он, пристально глядя на Оливера, – если бы не показания, которые мне пришлось дать в суде. Пусть они и не совсем соответствовали истине, но были необходимы для безопасности меня и некоторых других избранных друзей, понимаешь?»

Услышав это, Оливер вздрогнул, так как сразу понял, о чем идет речь. Еврей заметил замешательство мальчика и, гнусно улыбаясь, погладил его по голове:

– Если ты будешь хорошо себя вести и отменно работать, то мы еще станем друзьями, вот увидишь.

Взяв шляпу и напялив старое заплатанное пальто, он вышел из комнаты и запер за собой дверь.

Целую неделю Оливер сидел под запором, предоставленный самому себе. Но однажды – случайно или намеренно – еврей оставил комнату открытой и Оливер получил возможность бродить по всему дому.

Дом был очень старый и грязный. Но обилие каминов, обшитые панелями стены и остатки богатого орнамента на стенах говорили о том, что когда-то здесь жили очень состоятельные люди.

Все окна в доме были закрыты ставнями, накрепко закрепленными снаружи. Лишь одно окно на чердаке – заделанное частой решеткой – оставалось свободным и Оливер нередко сидел около него, разглядывая крыши домов с почерневшими огрызками каминных труб.

Как-то после полудня, когда Плут и Бейтс готовились к вечерней вылазке, Плуту захотелось навести глянец на свои сапоги. А поскольку браться за щетку ему было лень, то он позвал Оливера.

Мальчик охотно согласился почистить обувь, так как, почти лишенный общения, он был рад даже такой, не самой лучшей компании. Плут покуривал трубку и благодушно наблюдал за стараниями Оливера.

– Как жаль, что он не мазурик, верно? – спросил он у Чарли.

– Верно, – согласился Бейтс, – не понимает парень своей выгоды! Эй, Оливер, ты ведь, наверное, и не знаешь, кто это такие – мазурики?

– Мне кажется, знаю, – нерешительно ответил Оливер. – Это… это такие как вы, правда?

– Совершенно верно! – сказал Плут. – И я считаю свою работу самой лучшей! Скажи-ка, почему ты не хочешь поступить на обучение к Феджину?

– И сразу сколотить себе состояние, – усмехаясь, добавил Бейтс, – а потом уйти и стать добропорядочным джентльменом. Я вот так и сделаю этак через четыре високосных года в сорок второй вторник на троичной неделе.

– Мне не нравится… не нравится то, что вы делаете, – робко ответил Оливер. – Мне хотелось бы… уйти…

– А Феджину не хотелось бы! – резко ответил Бейтс и Оливер счел благоразумным не продолжать разговор на эту тему.

– Смотри! – крикнул Плут и выгреб из кармана горсть шиллингов и полупенсовиков. – Не все ли равно, откуда они взялись? Ну, бери, если хочешь! Там, где их взяли, еще много осталось. Что, не хочешь? Эх ты, простофиля!

– Знаешь, тебе стоит побыстрее заняться ремеслом – Феджин все равно заставит, так что нечего терять время зря, – сделал вывод Чарли Бейтс.

Начиная с того дня Оливер редко оставался один. Плут и Чарли устраивали тренировки на глазах у мальчика, а старый еврей часто рассказывал всякие истории о грабежах и всячески расхваливал воровское дело. Истории были отвратительны по сути, но Феджин рассказывал их так смешно, что Оливер от души смеялся.

Старый еврей был неплохим психологом. Он поставил мальчика в такие условия, когда тот был рад любому обществу. Так Феджин намеревался подчинить несговорчивого мальчика себе и заставить работать наравне с Плутом и Бейтсом.

Была сырая, промозглая погода, когда старый еврей, застегнув пальто на все пуговицы, вышел из дома. Он подождал, пока мальчики закроют за ним дверь и только тогда торопливо пошел по улице.

Грязь покрывала мостовую и черная мгла висела меж домов. Пробираясь кривыми закоулками, еврей сам походил на грязное скрюченное пресмыкающееся, скользящее вдоль стен в поисках жирной падали.

Еврей был хорошо знаком с этим захолустьем. Он быстро миновал несколько переулков и улиц и, наконец, вышел к нужному дому. Поднявшись по лестнице, он постучал в нужную дверь. Громко залаяла собака и грубый голос вопросил, кто там.

– Это я, Билл, это я, мой милый.

– Ну так вваливайся сюда, – прорычал Сайкс. – А ты заткнись, глупая скотина! – это относилось уже к собаке.

– Здравствуй, приятель… А, и Нэнси здесь? Здравствуй, Нэнси!

– Ну? – спросил Сайкс, когда еврей скинул пальто.

– Хочу поговорить о деле…

– Изволь. Нэнси, дай-ка нам выпить!

Нэнси проворно подошла к буфету, забитому бутылками со спиртным и налила два бокала.

Приятели пригубили бренди и сдвинулись лоб в лоб.

– Ну, – тихо сказал еврей, – теперь давай обсудим, когда мы обтяпаем наше дельце в Чертси. Там такое столовое серебро, Билл, такое серебро!

– Ничего не выйдет, – вкрадчиво ответил Сайкс.

– Не выйдет? – прошипел еврей.

– Да, не выйдет. Непростое это дело, вот что я скажу. Тоби Крекит две недели слонялся вокруг, но так и не смог толком поговорить хоть с кем-то из слуг.

– Ни с одним из слуг?

– Да, это я и хочу сказать. Они по двадцать лет служат у этой грымзы, так что если бы вы дали им и пятьсот фунтов, они все равно не клюнули бы.

Это известие смутило еврея. Несколько минут он размышлял. Сайкс же посматривал на него и тоже о чем-то думал.

– Послушайте, Феджин, – сказал наконец Сайкс, – как считаете: стоит это дело лишних пятидесяти золотых монет, или нет?

– Стоит, – оживился еврей.

– Значит, сделка заключена? – осведомился Сайкс.

– Да, мой милый, – глаза еврея мрачно за сверкали.

– Ну, тогда дело в шляпе. Прошлой ночью мы с Тоби перелезли через ограду сада и прощупали дверь и ставни. На ночь дом запирают, как тюрьму, но есть одно местечко, куда мы можем пробраться, ничем не рискуя.

– Где? – нетерпеливо спросил еврей.

– Где? Не все ли равно? Скажу только одно: в этом деле вам без меня не обойтись.