Александр Куприн - Бармен из Шереметьево. История одного побега

А было странное. Через несколько часов езды по автобану отец Дмитрий добрался до адреса Рюбов и в некотором смятении позвонил в калитку массивного двухэтажного дома. Он не очень представлял, как начнет разговор с родственниками убитого, чей паспорт лежал у него в кармане, и уже неосознанно надеялся, что дома никого не окажется. Но тут дверь резко распахнулась и к калитке подбежала девочка лет десяти в желтых резиновых сапогах, которые ей были явно велики.

— Добрый день! Как вас зовут и кого вам позвать? — затараторила она.

— Какие у тебя великолепные сапоги, — ответил Дмитрий, не зная, как продолжить разговор.

— Это для работы в теплице! — похвасталась девочка.

— Эмма! Эмма! Вернись сейчас же — опять простудишься, — послышался мужской голос. Дмитрий поднял глаза — от дома к нему шел человек с фотографии на паспорте.

— Добрый день, — сказал он, открывая калитку.

Священник ничего не ответил — у него пересохло в горле, и он пожалел, что взял на себя дело, которым, похоже, должны заниматься совсем другие люди из совсем другой, далекой от религии сферы.

— Вы зайдете? — спросил Мартин и вдруг понял, что этот странный мужчина с нелепой бородкой сейчас каким-то образом вернет его в недавнее неприятное прошлое. Так и оказалось — неизвестный гость молча вынул из кармана паспорт и протянул его Мартину.

Тем временем Сигизмунд закрыл свой магазин и Димка побрел обратно к церкви. Присев, как месяц назад, на ступеньки, он принялся терпеливо ждать. Уже стемнело, но ни настоятель, ни полиция так и не появились. В итоге он замерз, открыл школьный пристрой да и залез в свой теплый спальник с книжкой.

— Нет-нет! Это совершенно невозможно. Куда же вы в ночь? Мы не можем вас отпустить. Завтра воскресенье — спокойно с утра и поедете, — убедительно говорил Рюб-старший. Отец Дмитрий провел уже полдня в их теплом гостеприимном доме, плотно закусил и обсудил с инженером, казалось, все вопросы бытия: от христианства до политики, и по всем законам приличия пора было уже и распрощаться. Но уйти было решительно невозможно. В доме Рюбов была атмосфера какого-то праздника, будто недавно произошло нечто очень хорошее, и священнику подсознательно хотелось побыть тут подольше. Уже утром ехал он по полупустому автобану и прокручивал в голове разговор с Мартином.

— Какие же претензии? Поймите: этот удар по голове — лучшее, что произошло со мной не только в Советском Союзе — это, возможно, лучшее, что произошло во всей моей жизни! Я буквально проснулся после этого сотрясения мозга. Никому я не был так благодарен, как родственнику вашего подопечного. И не смейтесь — я абсолютно серьезен.

Родители его, не зная, конечно, всех перипетий и приключений сына на далеком Урале, рассказали Дмитрию об удивительной трансформации Мартина по возвращении. О том, что он обложился книгами и готовится поступать в университет, о том, что в Рождество не выпил даже пива…

В отличном настроении иерей гнал свой «Фольксваген» домой, предвкушая, как он расскажет беглецу о разговоре с живым и почти невредимым Рюбом.

Мартин тоже в это утро был в прекрасном настроении. Он недавно закончил лечение, все кошмары остались в прошлом, впереди была учеба и целая жизнь. Распрощавшись с гостем, он поднялся к себе в комнату и погрузился в воспоминания, как вдруг его кольнула тревожная мысль — нужно позвонить Лемке! Ведь этой историей занималось немало людей и он просто обязан сообщить эту новую информацию. Мартин походил по комнате, хотел было спуститься и посоветоваться с отцом, но передумал и, достав визитку разведчика, с некоторыми колебаниями все же поднял телефон и попросил международного оператора. Продиктовав оба номера, он положил трубку, но телефон зазвонил уже через минуту — соединили с домашним.

Мартин начал с поздравления с Рождеством и Новым годом, чем расслабил разведчика, и тот допустил фатальную ошибку — не смог вовремя среагировать, когда Рюб перешел к рассказу о вчерашнем госте.

— Я думаю, вам будет интересно знать, что вчера нас посетил священник русской православной церкви из Франкфурта и рассказал, что у них в церкви живет…

— Мартин!!! Я не хотел бы этого сейчас обсуждать!!! — закричал Лемке, догадавшись, но Рюб взволнованно продолжал говорить, и Лемке бросил трубку. Опешивший Мартин вновь попытался связаться, но оператор ответила, что трубку в Москве больше не поднимают.

Простодушный немец даже не понял, что только что он передал в КГБ СССР местонахождение разыскиваемого ими перебежчика. Разговор, конечно, был перехвачен спецаппаратурой Второго отдела 16-го Управления КГБ (электронная разведка, радиоперехват и дешифровка), немедленно распечатан полный транскрипт и отправлен на третий этаж — в папку с тисненой надписью «Председатель».

Тем временем Лемке поспешил на Мосфильмовскую, 56, где прямиком отправился в кабинет спецсвязи посольства. Вскоре к двухэтажному дому Рюбов второй раз за эти выходные подъехал незнакомый автомобиль, правда, визитеров в этот раз было трое — женщина и двое мужчин. Все они предъявили пластиковые удостоверения Bundesamt für Verfassungsschutz [7] Федеральное ведомство по защите конституции (нем.) , впрочем, с женщиной Мартин уже был знаком. Звали ее Регина Хайнц — она возглавляла Агентство по охране конституции в Брауншвайге. Именно она опрашивала Рюба по возвращении из СССР.

— Мартин! Ну почему не мне? Почему непременно в Москву? — мягко поинтересовалась она, глядя прямо в глаза собеседнику. — Ведь я оставляла тебе свой телефон.

— Не знаю я, — честно отвечал растерянный Рюб, — возможно, мне просто хотелось поделиться радостью с Лемке. Я был уверен, что он будет очень рад. Он много для меня сделал — я просто посчитал себя обязанным позвонить…

— Мартин. Пообещай мне, что ты никогда, никогда и ни разу больше на свяжешься с Москвой.

— Я не связывался с Москвой! Я просто позвонил господину Лемке.

— Ох, Мартин, Мартин…

Съехав с автобана и не заезжая домой, отец Дмитрий свернул к церкви. Ему не терпелось поделиться со своим подопечным ошеломляющей новостью. Поставив машину за новеньким белым минивэном и машинально отметив про себя, что никогда прежде у церкви его не видел, священник пошел к калитке, что вела к зданию школы, выбирая на ходу из связки правильный ключ.

— Herr Rayewsky? — услышал он незнакомый голос. Из белого вэна вышли трое неброско одетых мужчин и, приветливо улыбаясь, направились к нему, причем старший даже помахал рукой. И добрый иерей второй раз за эти выходные четко ощутил, что ввязался не в свое, ох, совсем-совсем не в свое дело…

И вновь, уже в который раз за короткое время, Димкина жизнь проделала крутой поворот. Страх прошел совершенно, исчезло угнетенное состояние последних недель, и беглец стал думать о будущем. Что же с ней делать, с этой большой будущей счастливой жизнью? Примерно раз в неделю его приглашали на беседы в BFV, выдали забавное бумажное удостоверение личности и предложили переехать в бесплатную комнату. Димка к тому времени уже оборудовал себе неплохой угол в доме Сигизмунда и начал отказываться, чем привел оперативников в замешательство. Они недолго посовещались и затем через переводчика поляка Юрека вновь настойчиво попросили переехать в это жилье. Пришлось согласиться. Жилье, конечно же, было оборудовано спецтехникой с целью зафиксировать попытку контакта с перебежчиком агентуры КГБ, Штази либо советских дипломатов или журналистов. Но все, что удалось зафиксировать, — это первый весенний Димкин с Гошкой бурный секс.